Люциан Воляновский - Бесшумный фронт

Разработку схемы допроса прерывает дежурный:

— Разрешите доложить? Доставлен задержанный на границе Антоний Моравец, он же Адольф Махура.

Стефаняк дает распоряжение привести задержанного. Хочет уже положить трубку, но тут вспоминает что-то. Соединяется с городом и набирает номер своего домашнего телефона. Отвечает женский голос. Суровое лицо Стефаняка смягчается, губы сами собой складываются в улыбку.

— Марылька! Я помню, что мы сегодня должны пойти в театр… Да! Но я не приду… Не могу… Нет, нет, это никакое не собрание — я бы заранее знал… Что именно? Голубка, но ты же знаешь, что я все равно не скажу… Иди сама и не сердись, постарайся развлечься и не думай обо мне плохо… Да, еще одно — не жди меня ужинать и ложись спать…

Часовой вводит Махуру и удаляется. В кабинете остаются трое — Стефаняк, Махура и офицер Анджей Бальцерский, который должен вести протокол допроса.

— Садитесь, Махура! Что вас привело к нам?

Стефаняк спрашивает так спокойно, словно до этой поры ничего не слышал о задержанном и ничего не знает по его делу. Зорко присматривается к Махуре, когда тот говорит, наблюдает за его жестикуляцией, за способом выражать мысли. Махура неторопливо рассказывает о себе:

— Это, ей-богу, длинная история, я ведь только контрабандист… Ну, вы понимаете, просто хотел заработать пару злотых. Сейчас я даже сожалею, но вы, панове, не будете слишком строги к молодому неопытному человеку… Согрешил!

Вопрос, который, к своему изумлению, слышит Махура, не имеет ничего общего с его «грехом». Польский офицер спрашивает о семейном положении Махуры, об образовании, о его профессиональной привязанности. В голосе следователя нет никакой угрозы, никакого категорического требования. Потом офицер спокойно возвращается к сути дела: кто поручил «контрабандисту» перейти границу? Как его имя? Как он выглядел? Где познакомились?

Проходит несколько часов. В щецинском театре начался антракт между вторым и третьим действиями. В фойе одиноко прогуливается стройная женщина с пепельными волосами и немножко грустным лицом. Муж ее тоже объявляет перерыв после второго акта — первый разыгрался на границе, и это была драма, где главным «героем» явился Махура. Задержанного отправляют в камеру. Однако перед этим его подвергают тщательному обыску, и на столе Стефаняка остаются: часы, вечное перо, галстук, поясок. Оба офицера разбирают часы и исследуют, нет ли каких-либо знаков, действительно ли механизм их предназначен только отмерять время, а не смерть Скрупулезному осмотру подвергается и вечное перо. На пояске распарываются все швы — нет ли тайнописи или шифра? Наконец, очередь доходит до галстука. Стефаняк обращает внимание на подкладку, где стоит номер 618. Что это — номер из прачечной? Хм-м… Во всяком случае это не фабричный знак!

Оба офицера откладывают галстук и принимаются изучать карту границы. Основываясь на показаниях Махуры. оба офицера воссоздают путь «контрабандиста». Бальцерский читает записанные в протоколе названия местностей, а Стефаняк отыскивает их на карте Его карандаш двигается от серого пятна Берлина на Эркнер, наносит линию вдоль шоссе, идущее к востоку, пересекает воды Одера и останавливается на польском берегу.

— Минутку, Анджей! Посмотри-ка еще раз, какие цифры стоят на том галстуке… Что, шестьсот восемнадцать?.. Любопытно! Ведь это же номер пограничного столба на участке, где…

Около полуночи щецинский театр закрывается. Погасли лампы, разошлись зрители, вернулись домой актеры, заперт в кладовых реквизит. Но в кабинете офицера безопасности еще светло: работают. Когда главный «герой» пограничной драмы уже спит в своей камере, Стефаняк и Бальцерский представляют начальнику управления «либретто» первых двух актов драмы и демонстрируют реквизит. Все трое наклоняются над галстуком з полоску и над разложенной рядом картой Совпадение цифр не может быть случайным. Тут кроется тайна.

В час ночи Стефаняк и Бальцерский выходят из кабинета начальника Дальнейший ход действий определен Через четверть часа Стефаняк осторожно открывает дверь своей квартиры и на цыпочках не зажигая света, проходит переднюю. Когда он берется за ручки двери своей комнаты, то чувствует под рукой листок. Зажигает спичку. «Ужин ждет. Может быть, все-таки покушаешь?» Стефаняк находит в кухонном буфете приготовленный ужин. Только теперь он ощущает голод, только теперь усталость и желание спать напоминают, что сентябрьская ночь скоро сменится рассветом.

На следующий день органы безопасности представили Щецинской прокуратуре доказательства Преступления Адольфа Махуры — нелегальный переход границы и использование фальшивых документов Доказательства эти были признаны достаточными для выдачи ордера на арест и заключение под стражу.

Но допрос Махуры шел своим чередом. Видно было, что он играет на оттяжке времени. Ему в третий раз предложили подробно повторить «реляцию» о событиях, которые явились причиной передачи его в руки органов безопасности. Как известно, преступнику неимоверно трудно со всей точностью повторять надуманный рассказ. Махуре особенно не везет в этом. Сотрудники безопасности видят много существенных расхождений в каждой из его очередных версий «приключения контрабандиста». Всего труднее ему быстро называть имена и соответственно размещать их в нужных местах показаний. Запас популярных немецких имен быстро исчерпывается, а тут вдруг приходится отвечать на неожиданные вопросы: кто, когда, где, как и прочее. Наконец с уст Махуры случайно срывается подлинное имя: тетка фон Гейлих. Потом приходит успокоение: «А чем это может мне повредить?».

Махура защищается последовательно, так, как поучал его герр Кайзер в Берлине. «Не волнуйся, парень! Даже тогда, когда засыпешься. Мы имеем немало способов вытащить тебя из тюрьмы. Помни о том, что ни один наш агент в Польше не погиб. Но ни в коем случае не смей говорить, что тебя послали мы — поляки вмиг застукают тебя! Говори, что тебя послали американцы, англичане или сам Андерс».

На третий день Махура начинает говорить о предложениях офицеров Андерса сотрудничать в их разведке… Потом о прохождении обучения у них…

— Кто вас обучал?

— Господин Редер…

Наконец-то сказано имя, за которое можно зацепиться для настоящего разговора! Махура рассказывает далее, что в одном берлинском кабачке услышал за соседним столиком разговор по-польски. Слово за слово, и он познакомился с неким господином Нентвихом, который и втянул его в сотрудничество. Он интересовался только тем, чтобы Махура, идя с контрабандой в Польшу, присматривался к размещению воинских частей и записывал номера военных машин.