Аркадий Адамов - Искатель. 1970. Выпуск №5

Последнее выступление обвинения относилось к кепке, которую нашли возле умирающего Берарделли. Кепка в одном месте на подкладке имела протертость, которую помощник Кацмана Уильяме старался представить как следствие того, что Сакко всегда вешал ее на фабрике на гвоздь. Это был единственный аргумент обвинения в пользу утверждения, что кепка принадлежала Сакко. (Позднее выяснилось, что это И. Галливан в поисках опознавательных примет надорвал подкладку. Но тогда об этом ничего не было известно.)

Наступило время решающего, по мнению Кацмана, свидетельства, которое должно было полностью убедить присяжных. Он вызвал в суд экспертов по баллистике. Капитан Проктор возглавлял экспертов обвинения. Седоволосый, подтянутый опытный полицейский чиновник, Проктор отлично знал; что от него требуется. Ему прекрасно было известно о твердой договоренности между министерством юстиции и Кацманом, по которой министерство обязалось оказать прокурору всю необходимую помощь для осуждения Ванцетти и Сакко. Со своей стороны, Кацман должен был предоставить министерству в случае оправдания обоих материал, достаточный для их депортации из США. Поэтому, выступая в суде, Проктор не собирался распространяться насчет своей теории о том, что преступление в Саут-Брейнтри — это хорошо подготовленная и точно выполненная работа профессионалов. Он выступал как эксперт по баллистике и сообщил, что смертельная для Берарделли пуля (с тремя штрихами на донце) была выстрелена из автоматического пистолета тридцать второго калибра с левой резьбой. Среди американского оружия таким пистолетом может быть лишь кольт. Пять остальных пуль были выстрелены из оружия с правой резьбой. Когда Проктора спросили, уверен ли он в этом, он ответил:

— Я могу быть в этом уверен полностью.

А на вопрос, была ли пуля с тремя штрихами выстрелена из пистолета Сакко, капитан Проктор ответил давно обдуманной фразой, которую подготовил после тщательных сравнений смертельной пули с пулями, которые он сам выстреливал из кольта обвиняемого:

— Мое мнение таково, что она сообразна с выстреленной из этого пистолета. (Через полгода капитан Проктор под присягой покажет, что сообщил Кацману после экспертизы о том, что пуля, убившая Берарделли, не была выстрелена из пистолета Сакко, а только сообразна (сходна) с ней.)

Второй эксперт обвинения — Ван Амбург — сформулировал свое мнение так:

— Я склонен думать, что пуля номер три была выстрелена из этого автоматического кольта. [6] Ван Амбург через год был уличен в подгонке результатов экспертизы под выводы обвинителя, представлявшего, как и в деле Ванцетти и Сакко, официальные власти. Его «труды» не остались незамечными — Ван Амбург вскоре был назначен руководителем баллистической лаборатории полиции штата Массачусетс.

Варне, эксперт со стороны защиты, инженер, тридцать лет проработавший в крупнейшей американской компании, производящей боеприпасы, заявил, что пуля номер три могла быть выстрелена не только из американского кольта, но и из иностранного пистолета, например «баярда». Остальные пять пуль могли быть от «стейера» и «вальтера», а не только от «сэйвиджа», как утверждали эксперты обвинения. На вопрос, выстрелена ли смертельная для Берарделли пуля из пистолета Сакко, Варне ответил:

— Нет, по моему мнению. Она совсем не похожа.

— Пуля номер три не была выстрелена из пистолета Сакко. Я не вижу тех отметок на ней, которые соответствовали бы таковым на пулях, выстреленных из этого пистолета во время эскперимента, — заявил второй эксперт защиты, начальник испытательной лаборатории компании «Кольт» Фитцджеральд.

Так закончили свои показания эксперты.

22 июня наступила очередь защиты представлять своих свидетелей, свои контраргументы. И вот тут Кацман полностью оправдал свою славу судебного крючкотвора. Он засыпал свидетелей обвинения градом вопросов, один запутаннее другого. Интерпретировал ответы свидетелей так, что даже присутствовавшие в зале, видавшие виды репортеры судебной хроники изумленно вскрикивали. И как только дело касалось дат, времени или последовательности событий, следовала его знаменитая «мельница». А стоило Муру возразить против формы вопроса или его характера, как судья Тейер, который, казалось, пребывал в старческой полудреме, презрительно скрипел:

— Протест отклоняется… Протест отклоняется.

Неожиданное подтверждение алиби Ванцетти защита получила от двадцатитрехлетнего торговца тканями Джозефа Розена. Розен рассказал, как 15 апреля он встретил Ванцетти в Плимуте, на Черри-стрит и предложил ему отрез недорогого голубого сержа. Он просил за него немного, так как отрез был в нескольких местах побит молью. Вместе они зашли к Альфонсине Брини, с которой Ванцетти решил посоветоваться. Та хорошо разбиралась в тканях, потому что когда-то работала на трикотажной фабрике.

Она посоветовала Ванцетти купить отрез, и тот заплатил Розену двенадцать долларов двадцать пять центов, а потом добавил еще полдоллара, так как торговец заявил, что теряет на такой сделке. Вышли от Брини около двенадцати часов — вскоре раздалась сирена «Кордэджа» и на улицу хлынули люди, торопясь на ленч.

Все утро Кацман посвятил перекрестному допросу Розена. Он спрашивал его о сделках, совершенных 15 мая 1920 года, 15 июня 1920 года, 15 апреля 1921 года и так далее… Он мог продолжать до бесконечности, потому что все протесты Мура судья Тейер величественно отвергал. Но Розен стоял на своем: он запомнил дату встречи с Ванцетти потому, что в то утро его жена уплатила его избирательный налог, и, когда через день он вернулся домой, она дала ему квитанцию. Эту квитанцию Розен предъявил суду.

Показания свидетелей, удостоверявших алиби Ванцетти, не произвели особого впечатления на присяжных этого затянувшегося судебного процесса. Их ценность, столь очевидная для Мура, была в значительной степени ослаблена иезуитскими перекрестными допросами Кацмана, превосходно пользовавшегося попустительством судьи.

Как указывала защита, 15 апреля Сакко был в консульстве. Он ездил узнавать насчет своего паспорта. На запрос, сделанный в письменном виде (клерк консульства, к которому обращался Сакко, ко времени суда в Дэдхеме находился в Италии), был получен ответ, подтверждающий визит Сакко. Однако и здесь знаменитая «мельница», верой и правдой служившая Кацману, не подвела. Клерк запомнил посещение Сакко и его дату из-за того, что тот принес в консульство огромную семейную фотографию вместо маленькой и этим вызвал немало смеха. Кацман предложил клерку перечислить всех лиц, с которыми тот беседовал 17, 18, 19, 20, 21, 24 и 29 апреля, а также 2, 3 и 4 мая, и описать подробно всех этих людей. Задача была заведомо невыполнимой, потому что в те месяцы через консульство проходило немало людей, но все же Сакко он запомнил благодаря истории с большой фотографией.