Аркадий Адамов - Искатель. 1970. Выпуск №5

Лобанов торопливо откинул одеяло. По привычке сделал зарядку, принял душ. Заставил себя выпить стакан чаю. И пешком отправился на работу.

Эти полчаса утренней ходьбы всегда прибавляли бодрости. И никто не мешал думать. При этом по многолетней привычке голова и глаза его на улице работали как-то независимо друг от друга. Лобанов неторопливо обдумывал дела, которые его ждали, и одновременно все замечал вокруг. Долговязый парень в потертом темном пальто с поднятым воротником и серой кепке. «Долговязый», так Лобанов уже мысленно окрестил того. Если бы его сейчас встретить!.. Кстати, не заметил ли его Семенов там, на вокзале? А если и не заметил, то он может его знать, возможно даже, это один из тех двоих, которые приезжали в первый раз, Иван, например. Или Иван тот, кого задержали? Да, с Семеновым надо будет потолковать… Кто-то идет по той стороне улицы… поравнялся с парикмахерской… Нет, не то…

Ровно в восемь Лобанов был в управлении и поднялся к себе на второй этаж. Он нетерпеливо и придирчиво просмотрел утреннюю сводку происшествий по городу, затем подписал груду бумаг, скопившихся за вчерашний день.

Один за другим появлялись сотрудники. Пришел Храмов. Появился Жаткин, он был чуть бледнее обычного, с синими тенями под глазами. На плече, под пиджаком, угадывалась повязка. Лобанов приказал ему отправляться домой. Володя клялся, что он уже здоров, преувеличенно бодро двигал раненой рукой, правда, только в одном направлении, и сгибал ее в локте. Но Лобанов был непреклонен, и Жаткин обиженно удалился.

Потом привели задержанного.

Это был невысокий, широкоплечий парень с упрямым, скуластым лицом и выпуклым лбом, на который падала косая, темная челка, в угрюмом взгляде его угадывался страх. Он был в мятом коричневом костюме и клетчатой рубашке с расстегнутым воротом.

Сопровождавший его сотрудник положил на стол перед Лобановым обнаруженные в карманах задержанного вещи: потертый кожаный кошелек, расческа, паспорт, грязный носовой платок, записная книжка с загнутыми углами, старый перочинный нож с одним целым лезвием, две скомканные бумажки. Возле стола он поставил отобранный у парня чемодан.

— Садитесь, — сказал парню Лобанов, беря в руки паспорт. — Итак, фамилия ваша… Трофимов. Зовут… Борис Алексеевич. М-да… Год рождения тысяча девятьсот сорок седьмой. Учащийся. — Он перевернул страничку паспорта. — В техникуме учитесь. А проживаете, значит, в Ташкенте… Ага, временно проживаете. Снимаете комнату на время учебы, так, что ли?

Это был, по существу, первый вопрос, на который требовалось ответить. Лобанов задал его все тем же добродушным, почти дружеским тоном, словно ему доставляла несказанное удовольствие эта встреча и знакомство с Трофимовым.

— Так… — хмуро ответил парень, глядя в сторону.

— А родители где живут?

— В Самарканде…

— Ага. Ну ладно. О них потом. — Лобанов сделал паузу и внимательно посмотрел на парня. — Сначала о вас. Будете рассказывать… Борис Алексеевич?

— Что рассказывать-то? — грубовато спросил парень, по-прежнему глядя куда-то в сторону.

— Зачем, например, пожаловали к нам?

— Вот, — он кивнул на чемодан. — Его привез.

— Кому?

— А этому… Петру Даниловичу.

— От кого?

— Не знаю… — И вдруг, всем телом повернувшись к Лобанову, он с неожиданной горячностью повторил: — Убейте, не знаю!

Это прозвучало так искренне, что Лобанов удивленно спросил:

— То есть как не знаете? С неба он на вас упал, чемодан этот?

— Не. Он под кроватью у меня лежал. И еще билет, деньги. И записка. Хозяйка говорит, человек какой-то принес. Ну я и поехал.

— Так не бывает, Боря, — покачал головой Лобанов. — Ни с того ни с сего, выходит, принес?

— Зачем? Я знал, что принесут. Как было-то…

Парень уже не казался угрюмым и неразговорчивым. Он все больше волновался, нервно теребил край пиджака и с испугом смотрел на Лобанова.

— …Мы же вчетвером живем. А месяц назад Валька на три дня уехал, мать у него заболела. Ну, койка вроде свободная. Вот один и попросился переночевать. Хозяйка пустила. Юсуф его звали. Угощал нас, чай пили. Потом ребята в кино пошли. А я остался. Хвост у меня по технологии. Он вдруг и говорит: «Хочешь заработать?» — «А кто, говорю, не хочет?» У меня положение хреновое. Ребятам хоть по десятке, а то и по две из дому пришлют. А мне… — он запнулся. — Пьет отец-то. А у матери еще двое. Хозяйка и так уж когда берет с меня, когда нет. Вот я, где могу, и подрабатываю. А тут Юсуф подвернулся: «Принесут, говорит, тебе чемодан». Ну и объясняет все.

— Так он, наверное, и принес?

— Не. Я тоже так думал. А хозяйка говорит, другой.

— Это который с тобой потом в поезде ехал, чемодан из руки выбил?

— Наверно, он. Я его не спрашивал. Он ко мне только на вокзале подошел, перед самой посадкой. Сказал: «Приедем, смотри за мной. Я тебе этого Петра Даниловича незаметно укажу. Ему чемодан и отдашь».

— Кто же он такой, этот парень? — как можно спокойнее, почти безразлично спросил Лобанов.

— Да говорю ж, не знаю. Ну, убейте, не знаю. Мы даже в разных вагонах ехали, как чужие.

— Допустим. Но в какое дело ты влезаешь, это ты понимал? — спросил Лобанов. — Знал, что в чемодане везешь?

— Не, — с заметным облегчением ответил парень. — А зачем? Лучше не знать. Мне-то какое дело?

Он скосил глаза на стоявший возле стола чемодан.

— Незнание от ответственности не освобождает, — строго произнес Лобанов. — Имей в виду.

Парень недоверчиво взглянул на него, в глазах мелькнул испуг.

— Ну да?

— То-то и оно. А что в нем, сейчас узнаешь.

Лобанов поднял чемодан, положил на стол и проверил замки: чемодан был заперт.

Пока ходили за инструментом и понятыми — надо было пригласить двух посторонних граждан присутствовать при вскрытии чемодана, — парень сидел молча, уставившись в пол, на скулах и шее у него проступили красные пятна. Вид у него был подавленный и растерянный.

Лобанов откинулся на спинку кресла и тоже молчал, нетерпеливо поглядывая на дверь. Ему уже было ясно, что парень не врет, он, конечно, случайно попал в эту историю и ничего не знает. Его использовали вслепую. И все дело, вместо того чтобы хоть немного проясниться, еще больше усложнялось. Что и говорить, хитро обвел его этот Юсуф. Впрочем, имя скорей всего вымышленное. Это мог быть тот же Борисов, вернее тот, кто выдавал себя за Борисова.

Беспокоило и молчание телефона. Вернее, телефон время от времени звонил, Но это были совсем не те звонки, которые ждал Лобанов. Значит, преступник пока не пойман. А ведь он скрывается где-то в городе и не появился ни на вокзале, ни в аэропорту, ни на одном из шоссе, там просматривают все машины. И он не шатается по улицам, не сидит в подъездах, и в ресторан он тоже не заходил, и в кафе, и в кинотеатр. Ведь о нем уже знает каждый работник милиции, многие дружинники. Значит, он скрывается, где-то скрывается, у кого-то…