Сергей Плеханов - Приключения-85

Я разъяснил приглашенной с соседней дачи пожилой супружеской паре права и обязанности понятых, затем повернулся к практикантам.

— Мы готовы, — нетерпеливо сказал Генка.

— А раз так, приступаем. Только вначале откройте окна.

Легкий сквозняк быстро выдавил на улицу сизый воздух с его тяжелым духом, и дышать сразу стало легче. С запахами разделаться просто, нетрудно навести порядок в комнате, убрать тарелки с закисшей пищей, стаканы с остатками спиртного и даже стереть мокрой тряпкой зловещий меловой силуэт.

Но самая тщательная уборка не поможет избавиться от того, что превратило уютную загородную дачу в место происшествия. Недаром на предложение поехать сюда вместе глава семейства ответил категорическим отказом.

«Кают-компания» представляла просторную светлую комнату. Три мягких кресла, журнальный столик, декоративный электрокамин-бар, магнитофон. Справа у окна — стол, сервированный на четыре персоны. Открытые консервы, вареная колбаса, сыр, кабачковая икра, ваза с яблоками и виноградом. Французский коньяк «Камю» — треть бутылки, пустая бутылка из-под шампанского, бутылка с незнакомой иностранной этикеткой. Пепельница с окурками,

На стене большая гравюра — фрегат с туго надутыми парусами, накрененный в лихом галсе, орудийные порты окутаны клубами дыма. На журнальном столике искусно выполненная модель парусника, над ним старинный штурвал. Вот и еще атрибут морской романтики, на ковре — ножны от кортика. Того самого, что сейчас лежит у меня в сейфе.

Мы начали делать рулеткой нужные замеры, как вдруг зазвонил телефон.

«Телефон на даче — редкость», — была первая мысль, но я уже прошел в кабинет и взял трубку.

— Все в порядке? — осведомился мужской голос.

— Да, — ответил я. Действительно, не спрашивать же, что он понимает под «порядком».

— О’кэй, — раздались гудки.

Осмотр и составление протокола, планов и схем заняли часа два. Дело шло к концу, и я поднялся наверх, заглянул в две маленькие комнатки с кроватями и вышел на веранду. Отсюда открывался умиротворяющий вид на окрестный пейзаж, и, надо сказать, с приподнятой точки обзора он выглядел еще живописней. А через поляну по направлению к даче шел человек.

Я спустился вниз и вместе с практикантами вышел на крыльцо, чтобы встретить посетителя. Но прошла минута, другая, третья, а в калитку никто не входил.

— Ну-ка, ребята, посмотрите, куда он делся.

Вернувшись в дом, я сел в кресло и услышал тихий тупой скрежет, который то пропадал, то появлялся вновь. Жук-древоточец!

Я подошел к стене и посмотрел вблизи на ровную деревянную поверхность. И точно. Одна дырочка, другая, третья… А сколько ходов уже проделано там, внутри? Дача оказалась больной…

Вернулись Генка с Петром.

— Никого нет. Наверное, он куда-то в другое место шел.

Может быть, конечно, и в другое. Но тропинка ведет прямо к воротам.

Я сфотографировал все помещения, снял со стены ножны от кортика. Подчиняясь внезапно пришедшей мысли, отлил в пронумерованные флаконы образцы спиртного из экзотических бутылок. Кажется, все, можно дописывать протокол.

Хотелось есть, а предстоял еще обратный путь до станции, потом ожидание электрички, потом…

— А почему вы не ездите на машине? — Мысль Петра работала в том же направлении, что и у меня.

— Потому что на ней ездит прокурор, — дал я исчерпывающий ответ и приготовился к следующему вопросу, но его не последовало. Чувствовалось, что ребята устали.

Из окна электрички я все время смотрел в левую сторону. Там, за деревьями, любили проводить время Валерий с друзьями, и, видно, отдых удавался на славу, недаром же они назвали дачу «Баркентина «Кейф».

В названии чувствовалась фантазия, изобретательность и даже некоторый изыск, а слово «кейф» произносилось правильно, без распространенной ошибки.

Грамотные, симпатичные, положительные молодые люди с развитым воображением… Я тем не менее один из участников вчерашней вечеринки лежит сейчас на холодном каменном столе морга, а другая заперта в душной камере.

Лес расступился, и я увидел знакомое здание на холме. Сейчас оно напоминало мне парусник, идущий ко дну.

Допрос, можно сказать, не получился. Марина Вершикова дала показания, подписала протокол, но контакта с ней установить не удалось. Она все время плакала и сквозь слезы рассказала, что да, ударила Петренко кортиком, за что — не помнит, так как была пьяна. Убивать не хотела, и как все получилось — сказать не может…

Сплошной туман. Как докладывать шефу?

Прокурор пребывал в благодушном расположении духа, это я понял сразу же, как только он ответил на приветствие.

— Можно направлять в суд. — Я положил перед ним законченное накануне дело.

— Так-так, — Павел Порфирьевич взглянул на обложку. — Иванцов и Петриков, грабеж, две кражи, угон автомобиля и вовлечение несовершеннолетних. Целый букет… А что, Иванцов так и не признался?

Меня всегда поражала феноменальная память шефа, который не только держал в голове перечень всех дел, находившихся в производстве следователей, но и помнил их суть, ориентировался в обстоятельствах преступлений, знал позиции обвиняемых и свидетелей.

— Не признался. Ну это дело его — не новичок. На этот раз влепят ему на всю катушку…

Белов дочитал обвинительное заключение, полистал пухлый том и размашисто подписался под словом «утверждаю».

— А как обстоит дело с убийством на даче Золотовых?

— Вчера делал дополнительный осмотр, сегодня допрашивал подозреваемую…

— Ее фамилия Вершикова, если не ошибаюсь? — Шеф не ошибался и знал это, просто хотел продемонстрировать свою осведомленность и блеснуть памятью — маленькие слабости свойственны людям. — Ну и что она? Признается?

— Признается-то признается, да как-то странно. Дескать, убила, а как — не помню, по деталям ничего не дает.

— Это объяснимо — вечеринка, выпивка… В общем-то дело несложное. Надо в этом месяце и закончить.

Шеф внимательно разглядывал меня. Он был массивным, внушительного вида мужчиной с крупными, простоватыми чертами лица и имел привычку изучающе рассматривать собеседника. Один глаз он потерял на войне, протез был подобран умело, и долгое время я не мог определить, какой глаз у него живой, а какой — стеклянный, и оттого испытывал неловкость, когда он вот так, в упор, меня рассматривал.

— И еще вот что. У меня был Золотов-старший…

— Интересно, когда же он успел?

— …Он просил как можно деликатней отнестись к ним. Они уважаемые люди, и так уже травмированы, а тут следствие, повестки, огласка, ну вы понимаете… Так что постарайтесь как-нибудь помягче. Может быть, вообще не будет необходимости их допрашивать…