Светлана Таскаева - Сказка о хитром жреце и глупом короле

— Немого я смогу сыграть. Это несложно. С языком жестов… Новичок может его и не знать, так?

Амети нехотя склонил голову.

— Что еще надо храмовому рабу? — продолжал допрашивать нумэнорец.

— Еще клеймо должно быть на плече и голову надо обрить. И добыть лохмотья попаршивее, — злорадно сказал Амети. — А клеймо у нас глубокое, до кости прожигают, его не подделаешь и не нарисуешь. Ах, да: оружия храмовым рабам, естественно, тоже не полагается.

— Так, — сосредоточено произнес Нимрихиль. — Кроме клейма все сделать можно. А вот клеймо… Рисунок, говоришь, беде не поможет?

— Нет, уж больно у нас клеймо основательное. Но у меня есть одна знакомая хрычовка… Она ставит любые клейма. Хотя нет, оно все равно будет выглядеть свежим, — покачал головой Амети с лицемерным сочувствием. — Так что не пойдет…

Но следопыт неожиданно ухватился за эту мысль:

— Это проще всего. А что это за, как ты выразился, м-м-м, женщина?

— Хрычовка-то? Да это старуха, которая ничем не брезгует: ни ростовщичеством — лихву берет просто страх, — при этом лицо Амети болезненно скривилось. — Сводничеством тоже… В общем, промышляет всем, чем можно. Она сама из горцев, и потому чадры не носит, а жаль, потому что страшна как железная преисподняя.

— Ты ей должен? — прямо спросил Нимрихиль.

Амети угрюмо потупился.

— Это плохо. Тогда она тебя выдаст, если что.

— Э нет, кто ж ей тогда долг заплатит? — удивился Амети наивности своего собеседника.

— А вообще да, выдаст, — вдруг оживился он, подумав. — Но ее можно сразу того…

— Чего «того»?

— Ну… того… Зарезать ее, чтобы не разболтала. Как? — блестя глазами, обратился Амети к нумэнорцу.

Лицо Нимрихиля исказилось яростью. Он вдруг вытянул руку, ухватил жреца за перед рясы и приподнял его над седлом:

— Если ты думаешь, что я буду твоих заимодавцев резать..!

Болтаясь в его руке как тряпка, Амети сипло выкрикнул:

— Да ты что! Я же пошутить хотел!

Нумэнорец тотчас отпустил его. Похоже, ему было неловко за эту вспышку:

— Извини меня: мне показалось, что ты говорил серьезно. Мне не следовало вести себя подобным образом. Но и ты больше так не шути, Амети, хорошо?

Амети кивнул, чуть не сломав себе шею, и дрожащими руками принялся поправлять на себе рясу. Говорил-то он, конечно, на полном серьезе, потому что старухе был должен никак не меньше двадцати золотых и лихву — пять. Расставаться с этими деньгами ему не хотелось до крайности.

— А насчет старухи не беспокойся: я сделаю так, что она забудет обо всем, — продолжал нумэнорец.

Амети, приоткрыв рот, уставился на собеседника:

— Заколдуешь ее?

— Нет, — поморщился Нимрихиль. — Просто сделаю так, чтоб она помнила только то, что ни тебе, ни мне не повредит.

— А может… — начал было Амети, но вовремя остановился.

Нумэнорец пристально на него поглядел:

— А заставить ее забыть о твоем долге и не уговаривай: я даже при желании этого сделать не смогу, сил не хватит. Ну что, поехали к ней?

Амети кивнул, потирая горло, и повернул коня к небольшой слободе.

Они спешились у жалкой халупы на окраине предместья, оставили коней у покалеченной коновязи, и Амети, не стучась, пинком отворил дверь в дом и вошел внутрь. Альвион последовал за ним.

Навстречу им с замызганного топчана поднялась с негодующим воплем старуха, лицо которой полностью соответствовало описанию Амети. Узрев жреца, она расплылась в улыбке, которая обезобразила ее еще сильнее, и угодливо к нему подсеменила. Амети сказал ей по-свойски «Привет, старая карга» и отвел в сторонку, чтобы пошептаться. Поговорив с Амети, старуха подошла к Нимрихилю и без обиняков спросила, обшаривая его лицо бесцеремонным взглядом:

— Сколько дашь за работу, чужак?

Альвион вынул из пояса три золотых кругляша и показал их старухе. За ее спиной Амети вдруг закашлялся и принялся делать нумэнорцу всякие знаки, суть которых сводилась к тому, что Нимрихиль пообещал слишком много. Следопыт не обратил на ужимки жреца ни малейшего внимания. Старуха в знак согласия тряхнула копной грязно-серых волос и, постелив на пол для дорогих гостей два сильно траченных молью коврика, удалилась в соседнее помещение. Она быстро прикрыла за собой дверь, но до жреца и нумэнорца успели донестись звуки человеческих голосов.

Незаметным молниеносным движением Нимрихиль оказался у двери и приник к щели. В руке его тускло блеснул непонятно когда вынутый из-за пояса ятаган. Амети на цыпочках подошел к двери и пристроился рядом.

— Нет, это не чужие, это ее девки. Спрашивают, не к ним ли гости.

— Надо было велеть старухе помалкивать — у меня не хватит сил еще и с ее… девками воевать, — прошептал Альвион.

— А может, все-таки… — и Амети провел ладонью по горлу, вопросительно взглянув на спутника.

— Даже не думай, уважаемый, — нехорошо посмотрел на него нумэнорец. — И не надейся.

Амети увял. За дверью зашаркали туфли, и они оба поспешно и бесшумно вернулись на свои места. Старуха втащила в каморку жаровню с дымящимися углями и бросила на пол звякнувший сверток. Нимрихиль поднял его и развернул: это были какие-то грязные лохмотья и покрытое гарью клеймо Скарабея. Он поморщился и начал раздеваться. Старуха тем временем принесла воду в треснутом кувшине и бритву, ржавую и даже на вид совершенно тупую. Нимрихиль молча подал ей собственный кинжал, наточенный до зеркального блеска, и уселся на свой коврик. Раздув угли, Амети положил на жаровню клеймо, украдкой глядя на покрытые шрамами предплечья и грудь следопыта. Это уже были не следы когтей. Старуха, что-то бормоча под нос, вылила на голову Нимрихилю воду, прибавила горсть пепла из очага и взяла кинжал. Скоро пряди жестких черных волос усыпали коврик и пол вокруг. Нимрихиль скосил глаза на жреца:

— А ты чего ждешь? Вечера?

— Жду, пока как следует раскалится, — отвечал Амети простодушно.

Старуха закончила брить и вылила на голову Нимрихилю остатки воды, чтобы смыть пепел. Нумэнорец повернул к Амети странное незнакомое лицо с обнажившимися шрамами на виске и сказал:

— Оно уж красное. Давай скорее.

— Ты уверен, что тебя не надо связывать? — озабочено спросил Амети.

— Уверен, — твердо ответил Нимрихиль. — Поторопись, уважаемый.

Амети взял клеймо за обугленную деревянную ручку, повернул его правильной стороной и быстро и с силой вдавил зашипевшее клеймо в правое предплечье Нимрихиля. Тот даже не дрогнул, только закрыл глаза. Амети держал клеймо, пока по каморке не начал расползаться отвратительный смрад горелого мяса. Старуха надсадно закашлялась:

— Кончайте, досточтимый, хватит ужо.

Амети послушался. Старуха достала откуда-то ворох сомнительной белизны тряпок для перевязки.