Борис Воробьев - Искатель. 1971. Выпуск №1

— Я ничего не инсинуирую. Я только спрашиваю, были ли отношения между мадам Ляшом и ее шурином дружескими?

— Конечно, — сказала она.

— Нежными?

— Как во всех семьях, я думаю…

— Когда вы видели его в последний раз?

— Но… сегодня утром…

— Вы хотите сказать, что сегодня утром вы видели его мертвым в его комнате?

Она кивнула головой.

— Когда вы его видели в последний раз живым?

— Вчера вечером.

— В котором часу?

Невольно она бросила быстрый взгляд на адвоката.

— Было приблизительно половина двенадцатого ночи.

— Где вы его видели?

— В коридоре.

— В том самом коридоре, куда выходят двери и вашей и его комнаты?

— Да.

— Вы шли из этой гостиной?

— Нет.

— Вы были вместе с мужем?

— Нет. Я вернулась одна.

— Ваш муж оставался дома?

— Да. Он мало выезжает. В особенности с тех пор, как он чуть не умер от плеврита. У него всегда было слабое здоровье…

— Когда вы уехали из дома?

Она спросила адвоката:

— Я должна отвечать?

— Советую вам это сделать, несмотря на то, что данный вопрос, как и другие, касается вашей личной жизни и, совершенно очевидно, не имеет никакого отношения к имевшей место драме.

— Я вышла из дома около шести часов.

— Вечера?

— Совершенно ясно, что не в шесть часов утра.

— Возможно, ваш адвокат разрешит вам рассказать, что вы делали до половины двенадцатого ночи?

— Я обедала в ресторане.

— Одна?

— Это мое дело.

— А после обеда?

— Была в кино.

— В районе вашего дома?

— Нет. На Елисейских полях. Когда я вернулась, в доме было уже темно, во всяком случае со стороны набережной. Я поднялась по лестнице, вошла в коридор и увидела, как дверь в комнату моею шурина открылась.

— Он ждал вас?

— Не вижу к тому оснований. У него была привычка очень поздно читать в маленьком кабинете рядом с его спальней.

— Он вышел из этого кабинета?

— Нет, из спальней.

— Как он был одет?

— В халате. В пижаме и в халате. Он сказал: «А! Это вы, Полет…» Я ответила: «Добрый вечер, Леонар». Вот и все.

— Затем каждый из вас вернулся к себе?

— Да.

— Вы еще разговаривали с вашим мужем?

— Мне не о чем было с ним говорить.

— Ваши спальни сообщаются?

— Да. Но смежная дверь почти всегда закрыта.

— На ключ?

Адвокат немедленно вмешался:

— Я считаю, господин комиссар, что вы превышаете…

Молодая женщина устало пожала плечами.

— Нет, не на ключ, — бросила она презрительным тоном.

— Следовательно, вы не видели вашего мужа?

— Нет. Я разделась и сразу легла.

— У вас отдельная ванная комната?

— Дом старый. В нем только одна ванная на каждом этаже, в конце коридора.

— Вы ходили туда?

— Конечно. Вам нужны еще подробности?

— Вы не заметили, горел ли еще свет в комнате вашего шурина?

— Я видела свет под его дверью.

— Вы ничего не слышали?

— Ничего.

— Ваш шурин посвящал вас в свои секреты?

— Это зависит от того, что вы называете секретами.

— Случается, что мужчина предпочитает рассказать некоторые вещи женщине, а не своему брату или, например, своим родителям. Невестка одновременно является и родственницей и посторонней.

Она слушала его, не выражая нетерпения.

— Не рассказывал ли вам Леонар Ляшом, овдовевший несколько лет тому назад, о своих любовных связях?

— Я даже не знаю, были ли они у него.

— Он часто уходил из дому?

— Очень редко.

— Вы знаете, куда он ходил?

— Это меня не касалось.

— Мне сказали, что его сыну двенадцать лет.

— Ему исполнилось двенадцать месяц тому назад.

— Леонар Ляшом лично занимался его воспитанием?

— Ни больше и ни меньше, чем все занятые делами отцы. Леонар очень много работал, ему случалось после обеда уходить снова на фабрику.

— Ваша свекровь почти парализована.

— Она ходит только с палкой, и кто-нибудь должен поддерживать ее на лестнице.

— Ваш свекор тоже не слишком подвижен?

— Ему семьдесят восемь лет.

— Служанка, насколько я заметил, тоже не очень проворна. Если я верно понял, то ребенка все же поместили вместе с этими тремя стариками в левом крыле третьего этажа.

Она сказала:

— Жан-Поль…

Спохватившись, она замолчала.

— Вы хотели сказать, что Жан-Поль, ваш племянник…

— Я не помню, что я хотела: сказать.

— С какого времени он спит на третьем этаже?

— Недавно.

— Год?.. Месяц? Неделю?..

— Около недели.

Мегрэ был уверен, что это вырвалось у нее непроизвольно. Адвокат также это заметил и немедленно вмешался.

— Я удивляюсь, господин комиссар, неужели вы не могли получить эти сведения от других лиц. Мадам Ляшом пережила сегодня утром большое потрясение, и ей даже не дали возможности закончить свой туалет. Я считаю, что ее муж более подходит для…

— Во всяком случае, метр Радель, я закончил допрос, по крайней мере на сегодня. Если, конечно, у господина следователя нет к ней дополнительных вопросов.

Следователь отрицательно покачал головой.

— Простите, что я задержал вас, мадам…

— Вы хотите, чтобы я прислала вам мужа?

— Несколько позже. Я хочу сначала кратко допросить вашу старую служанку. Ее зовут…

— Катрин. Она больше сорока лет работает в доме, и ей почти столько же лет, как родителям моего мужа. Я посмотрю, не на кухне ли она.

Полет вышла из комнаты. Адвокат хотел что-то сказать, но сразу же раздумал и закурил сигарету, предварительно постучав ею по серебряному портсигару.

Он предложил сигарету следователю Анжело, но тот отказался:

— Благодарю. Я не курю.

Мегрэ, которому очень хотелось пить, но не хотелось ничего в этом доме просить, торопился как можно скорее уйти.

Прошло довольно много времени, прежде чем они услышали шаркающие шаги и какое-то царапанье за дверью.

— Войдите.

Вошла старая Катрин. Она обвела их еще более мрачным, чем прежде, взглядом и вызывающим тоном произнесла:

— Что вам от меня нужно? Кроме того, если вы будете так дымить по всему дому, у месье Феликса снова будет приступ астмы.

Что было делать? Под ироническим взглядом следователя Мегрэ со вздохом положил трубку на столик.

Более чем когда-либо смущенный поведением следователя и присутствием адвоката, нетвердым голосом, как бы нащупывая почву, Мегрэ спросил:

— Мне сказали, что вы живете в этом доме уже лет сорок?

Он хотел задобрить ее, доставить ей удовольствие. Но в ответ она злобно взвизгнула:

— Кто же это вам сказал?

В ту минуту, когда Мегрэ подумал, что роли переменились и теперь он обязан отвечать на ее вопросы, старуха заявила:

— Вовсе не сорок, а все пятьдесят лет как я в доме. Я поступила сюда, когда моей бедной хозяйке было всего двадцать лет и она ожидала ребенка — месье Леонара.