Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах

Шелвадзе помрачнел было, задумался и вдруг вскочил со стула, словно он нашел наконец выход из этого щекотливого положения, и решительно объявил:

— Я не вернусь домой. Останусь здесь. — Ему показалось, что наконец понял, чего от него добиваются, что и кто стоит за Владиславом, за всем этим спектаклем. Теперь можно говорить с этим типом на равных, как деловой человек с деловым. И вдруг — неожиданная для Нико реакция.

— Вы не продумали все до конца, господин Шелвадзе. Допустим, вы попросите политического убежища и вам его дадут. Вы останетесь у нас. А кусать что будете? — утратив значительную долю учтивости, Владислав перешел на жаргон. — Человек должен есть, пить, одеваться, пользоваться транспортом, развлекаться. Это закон, действующий в любой стране, при любом социальном строе. Вашего золотишка хватит на пару недель. Не больше. Для жизни в нашей стране профессия ваша, как я погляжу, ни хрена не стоит. Насколько я понял, вы — мелкий спекулянт, валютчик — так, кажется, квалифицируют подобный бизнес в России. Вас даже на радиостанцию не возьмут — нет у вас ничего за душой. Нищенствовать? Так у нас и своих нищих предостаточно. Да и ваших земляков... Тех кто клюнул на сионистскую приманку — рвались на землю обетованную, потом сочли за благо сменить курс — вместо Тель-Авива болтаются в Риме, Вене, Антверпене... Им виднее, какое из двух зол для них меньшее. Хотите изведать их участи? Извольте.

Недолгую браваду Нико словно ветром сдуло. Нико стоит поникший, потерявший дар речи, а Владислав, уже в который раз за время их беседы, снова звонит кому-то и ведет немногословную непонятную беседу.

— А если я все же решусь остаться здесь? — отважился спросить Нико.

— Воля ваша, — и Владислав протянул паспорт. — Возьмите. Вот ваше золото. Расплатитесь по счету.

Шелвадзе ждал, что будут шантажировать, угрожать, что-то предлагать. И вдруг такой неожиданный оборот.

— Что же будет дальше? — допытывается Шелвадзе.

— Ничего. Все пойдет так, как у нас принято. Думаю, что завтра утренние газеты выйдут с аншлагом: «Советский гражданин Шелвадзе вербует девушку нашей страны, предлагая ей за сотрудничество советское золото». Разумеется, текст будет проиллюстрирован: Шелвадзе со своей милой девушкой в ресторане, в постели. Вот она пишет первое свое шпионское донесение и получает слиток...

— Вы русский? — неожиданно спросил Шелвадзе.

— Нет. Но я много лет проработал в России и неплохо знаю вашу страну, ваших людей.

— Вы разведчик?

— Никогда им не был и не собираюсь быть. Я принадлежу к сообществу «Свободный мир». Наш девиз — «Свобода человеку». Вы слыхали, конечно, про форум лидеров европейских государств в Хельсинки? Так вот, мы боремся за претворение в жизнь решений этого форума.

— Вы масоны? — не унимался Шелвадзе.

— Если хотите, да. Но современные, без мистики. Мы реалисты. Мы против пороков капитализма и иных социальных формаций. Мы — за свободу личности и частного предпринимательства, конечно, в разумных пределах. Мы не потерпим никакого ущемления прав человека, кем бы он ни был. Мы решительно заявляем: каждый отдельный индивидуум — хозяин куска планеты Земля. И никто не должен лишать его этого права. Человек имеет право делать самого себя таким, каким пожелает. Не мешайте ему. Нам нет дела до общества в целом, оно полно пороков. Мы — за благо индивидуума... Если хотите стать нашим другом, пожалуйста.

Шелвадзе ничего не понял в этом псевдофилософском монологе, но догадался, что все это — прикрытие, маска. Он покорно спросил:

— А что я должен делать?

— Ровным счетом ничего!

— Так не бывает.

— У вас не бывает, а у нас бывает. У нас все построено на дружбе, доверии, взаимных услугах. Сейчас отдадите мне половину ваших наличных денег. Ими я расплачусь с барменом, с него хватит. А вот на счете, который вам будет предъявлен, напишите своей рукой. Что? Я продиктую...

И Нико написал:

«Дорогой Владислав. Спасибо за услугу. Я вам отплачу тем же. Надеюсь на хороший исход нашей договоренности. Шелвадзе».

Затем он передал деньги и счет Владиславу.

— Вот и хорошо! К вашей расписке я приложу негативы фотоснимков детектива, постараюсь их выкупить. Золото продам и выручку приложу сюда же. Через два-три года, когда вновь появитесь у нас, вы будете уже богатым человеком и тогда сможете покинуть навсегда Московию. Если нет вопросов, то честь имею. Можете вернуться в свой отель.

Шелвадзе вопросов не задавал. Ему все ясно: мышка попалась в мышеловку. И перед тем, как ей наглухо захлопнуться, последовал еще один удар.

— Простите, я на минуту задержу вас... Ровно через три недели, во второй половине дня вы должны быть дома. Некто позвонит вам и скажет: «Я — Андрей. Владислав прислал вам шапку. Хотел бы встретиться с вами на том же месте, в то же время и передать шапку». Мне, вероятно, не надо вам объяснять, что никакой шапки не будет. Это — пароль. Итак, где и когда вам удобнее встретиться с. Андреем?

Недолго подумав, Шелвадзе уверенно ответил:

— В одиннадцать вечера у входа в ресторан «Берлин», улица Жданова, три. А что от меня потребуется?

— Самая малость. Приехать на своей машине и проследить, нет ли за вами слежки.

— Значит, это опасно?

— Нисколько.

— Я вернулся в отель и едва поспел к ужину, — продолжал свою исповедь Шелвадзе. — Не помню, чем объяснил опоздание. Говорил о своем хобби — бродить по улицам, где все дышит историей. Соврал, что покупал какие-то мелочи-сувениры. Все спешили на ужин, и никто не поинтересовался этими несуществующими сувенирами. Потом и вовсе забыли. Я со страхом ждал, что те двое, которые заглянули пива выпить и видели меня с феей, начнут подтрунивать, расспрашивать или даже отчитывать. Но они молчали. Страх не прошел. Я решил, что главный разговор будет — в Москве. Однако и этого не случилось. Понемногу успокоился.

Так Нико Шелвадзе исповедовался следователю.

...Точно в условленный день и час в его квартире раздался телефонный звонок. «Андрей»... — это был хромоногий, привез «шапку». Он позвонил прямо из Шереметьевского аэропорта.

В двадцать два часа господин Кастильо появился у себя в отеле, заглянул на несколько минут в буфет и ровно в двадцать три часа оказался на улице Жданова у дома номер 3. У входа в «Берлин» его ждал Нико. Он, как было условлено, держал в руках журнал и на вопрос, где ближайшая стоянка такси, кивнул головой в сторону своей «Волги».

Маршрут продуман уже давно. Ленинградское шоссе, Химки, ежи — памятное место, где остановили гитлеровцев в сорок первом. Машина юркнула под путепровод. Позади остались деревня Машкино, спуск, подъем, дорога в Новогорск. Свернули влево. Укромный уголок. Темень. Таинственно глухо шумит на ветру лес. Тут, кажется, можно и привал устроить.