Глеб Голубев - Искатель. 1971. Выпуск №5

Порой к нам присоединялся Сергей Сергеевич. Он, растравивший всех пиратскими историями, вроде тоже совсем не интересовался островом, с утра до вечера как ни в чем не бывало продолжая работать у себя в лаборатории или в отлично оборудованных мастерских, которыми всегда любит похвастать. На берег он больше не сходил, раза два нырнул было с аквалангом, но остался недоволен:

— Слишком много акул. А пугнуть их биологи не дают, нарушу, говорят, им естественную картину.

Сегодня утром мне опять удалось упросить Володю хоть полчасика погулять на палубе со мной и с французом. Только мы разговорились, из двери рубки выглянул озабоченный Волошин.

Увидев нас, он вышел на палубу, потянулся, так что хрустнули косточки. За ним появился Казимир Павлович Бек — видимо, они только что освободились после оперативной летучки.

— Давайте хоть пройдемся, Казимир Павлович, — пригласил Волошин. — А то скоро совсем ходить разучимся. Тем более тут такая милая компания. Побеседуем за клады, как говорят в Одессе. Очень полезно после совещания!

— Когда же наконец вы будете поднимать лодку? — в какой уже раз повторил свой вопрос Барсак.

— Задержка разве за нами? — развел руками Волошин.

— Бедный, бедный Джонни. Лежит там… в этой ужасной консервной банке, — мрачно перевел штурман и покачал головой, точь-в-точь как Барсак.

— Н-да…

Все помолчали.

— А хижина Ларсена, значит, на том берегу острова находится, спросите у него, Володя. Там он, кажется, и похоронен, возле своей хижины? — спросил Волошин и удивленно посмотрел на француза, вдруг совершенно неожиданно почему-то засмеявшегося, когда штурман перевел ему вопрос.

— Он просит его извинить, но, дескать, не мог удержаться, — пояснил штурман. — Говорит, его насмешила ассоциация, по какой, видимо, задал вопрос мосье Волошин.

— Какая ассоциация? — удивился Сергей Сергеевич.

— Ну как же… Ведь несчастный Ларсен погиб, отравившись гнилыми консервами, говорит он. А он, Барсак, только что сравнил с консервной банкой стальной гроб, в котором покоится на морском дне бедный Джонни…

— Ах, вот в чем дело, — усмехнулся Волошин. — Но это вышло совершенно бессознательно.

— Конечно, конечно, — перевел Волошин. — Он говорит, что Ларсен действительно похоронен возле своей хижины. Но могила его, к сожалению, не сохранилась. Во всяком случае, они не смогли ее найти.

— А как это он отравился? — поинтересовался я.

— Глупейший несчастный случай, — ответил Волошин. — Ларсен всю жизнь был вегетарианцем, а тут какая-то очередная экспедиция неудачливых кладоискателей, покидая остров, подарила ему несколько ящиков мясных консервов — не везти же их было назад в Европу? И старик, видно, пожадничал на дармовщинку: просидев отшельником двадцать лет на полуголодной овощной диете, взял да и решил оскоромиться, открыл банку консервов. А они оказались испорченными. Так вот нелепо он и помер. А до этого двадцать лет тут разгуливал нагишом, подражая Адаму и не обращая внимания на летучих муравьев и москитов, и собирался прожить до ста сорока лет, не меньше. И прожил бы! Жизнь вел здоровую, спокойную. Размышлял о несовершенстве мира да копал себе потихоньку ямку за ямкой, твердо надеясь рано или поздно отыскать сокровища древних инков. Спешить, он считал, ему было некуда.

— Каких инков? — переспросил я. — Вы имеете в виду сокровища Кито? Их искал Ларсен?

— Нет, Ларсен искал совсем другой клад. Будто бы еще в шестнадцатом веке, спасаясь от беспощадных конкистадоров, жрецы инков переправили сюда, на остров, ценные священные украшения из своих древних храмов. Их-то и надеялся отыскать Ларсен.

— Откуда же Ларсен узнал о вывезенных сокровищах?

— Уверял, будто было ему указание свыше. Открылась ему якобы эта тайна в мистических видениях, которыми он давно увлекался. Чтобы их вызвать, Ларсен пил настойку пейотля, приготовляя ее из мексиканских кактусов по секретным рецептам ацтекских жрецов, хранившимся в большой тайне. Ел с медом грибы теонанакатл, почитавшиеся волшебными у древних майя. Эти сильнодействующие природные наркотики и помогли Ларсену, как он уверял, «общаться с душами великих древних народов», которые и открыли ему свои сокровенные тайны. Но, к сожалению, все, что он нашел за двадцать лет, — это одна-единственная монета, испанский дублон конца восемнадцатого века, — вероятно, она просто вывалилась из кармана какого-нибудь другого кладоискателя…

— О, оказывается, мосье Волошин великолепно осведомлен не только в истории пиратства и кладоискательства, — перевел тут Володя Кушнеренко восторженную тираду Барсака. — Барсак говорит, что он все больше восхищается разносторонностью и широтой познаний мосье Волошина. Правда, мосье Волошин, судя по его тону, кажется, не разделяет взглядов покойного Ларсена? Но в сокровища древних инков верил и настойчиво искал их здесь после покойного Ларсена такой трезвый и деловой рационалист, как сэр Дуглас Маккольм. И он тоже пробовал волшебные грибы и свидетельствует в своей книге, что его при этом посетили видения из жизни древних народов Америки.

— Подождите! — взмолился я, с трудом дождавшись паузы. — Объясните мне, ради бога, кто такой этот Дуглас Маккольм.

Мне показалось, будто что-то хотел сказать Казимир Павлович Бек, но его опередил Волошин:

— Был такой знаменитый английский автомобильный гонщик, погиб в катастрофе несколько лет назад. Он тоже увлекся мистическими откровениями Ларсена и пытался отыскать здесь сокровища древних инков, организовал в тридцать девятом году специальную экспедицию на остров.

— Черт возьми! — восхитился я. — Какая пестрая компания! Кто только тут не побывал: Дрейк, пираты и «леди удачи», похитители церковных сокровищ, мистики, а теперь еще, оказывается, жрецы древних инков и какой-то автомобильный гонщик…

— «Какой-то», — вдруг совершенно неожиданно прервал меня Казимир Павлович Бек и укоризненно покачал головой. — За свои выдающиеся достижения в автомобильном спорте — а он два раза ставил мировые рекорды и сам же дважды побивал их, — тоже своего рода рекорд! — пока трагически не погиб в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году во время ужасной катастрофы, — так вот, за свои выдающиеся спортивные достижения Дуглас Маккольм был удостоен в Англии рыцарского звания. А вы говорите «какой-то».

Я удивленно посмотрел на Казимира Павловича, и он пояснил:

— Я вообще увлекаюсь автомобильным спортом. И даже сам иногда принимаю участие в гонках…

— Вы?

— А почему бы и нет? И неплохо знаю, осмелюсь сказать, историю этого спорта.

Казимир Павлович сутуловат, медлителен в движениях, всегда задумчив и немного рассеян. Беседуя, он любит расхаживать, заложив за спину руки, и, пожалуй, больше всех на «Богатыре» похож на традиционного «кабинетного затворника». Но я-то знал, как обманчиво это впечатление! Так чего же я теперь удивился? Почему бы не увлекаться автомобильным спортом человеку, который ныряет на целый километр в глубины океана в обычном акваланге, предварительно разгадав секреты зашифрованных записей в старых рукописях гениального Леонардо да Винчи и на себе испытав в лаборатории разные варианты газовых смесей для дыхания под водой? Ей-богу, от подобного человека можно ожидать любых сюрпризов!