Глеб Голубев - Искатель. 1971. Выпуск №5

Пока мы ныряли, погода испортилась. Солнца уже не было и в помине. Все небо затянули тучи, повисли на вершинах скал, укутывая угрюмый Остров сокровищ серым покрывалом. Моросил дождь.

Вынырнули мы довольно далеко от шлюпки. Но штурман и боцман, остававшиеся на ней с Барсаком, заметили нас и, подняв якорь, поспешили к нам навстречу.

— Ну что? Нашли? — нетерпеливо крикнул штурман, из-за плеча которого высовывался приплясывающий от нетерпения Барсак.

Мы успокаивающе помахали им руками, но это, конечно, лишь подогревало их нетерпение и любопытство.

Минут через десять мы уже выбрались из воды, могли больше не опасаться нападения акул и, поскорее освободившись от аквалангов, поспешили наконец отвести душу после вынужденной тягостной немоты.

— Да, есть лодка.

— Что же с ней случилось?

— Корпус, по-моему, целый, я с обоих бортов смотрел, Сергей Сергеевич.

— А трещину в носовом иллюминаторе ты не заметил?

— Где?

— По левому борту.

— Ну, может, она появилась уже потом, после удара о дно.

— Как бы не так! Дно-то песчаное.

— Ладно, мальчики, гадать подождем, — остановил их Волошин. — Вот поднимем ее и все выясним. А поднять ее можно красиво, — добавил он, и по его тону, как и по ставшему вдруг далеким, отсутствующему взгляду, было ясно, что Сергея Сергеевича уже захватывают инженерные идеи и расчеты.

Штурману, пришлось вторично повторить вопрос Барсака.

— Он спрашивает: сможете ли вы поднять лодку?

— Конечно.

— А когда?

Волошин пожал плечами:

— Хоть завтра. За нами дело не станет. Но, вероятно, подъем придется отложить до прибытия представителей властей…

Вернувшись на «Богатырь», мы поспешили по каютам, чтобы переодеться в сухое, а потом, когда Волошин доложит о результатах подводных поисков начальству, Володя Кушнеренко, Барсак и я договорились встретиться с ним в курительном салоне, чтобы узнать, что решат насчет подъема лодки.

Я переоделся, зашел в лазарет, где мне закапали в уши подогретого камфарного масла, чтобы не разболелись от слишком быстрого погружения на глубину, и направился в курительный салон. Как всегда, в этом уютном салоне, излюбленном не только курильщиками, собралось немало народу. Казимир Павлович Бек играл в уголке в шахматы с радистом. Рядом Леон Барсак тихонько беседовал с Володей Кушнеренко, в ожидании Волошина пуская дым под потолок — виноват, забыл, что на судне никаких «потолков» нет, а есть только подволок.

Сергей Сергеевич вскоре появился и сказал, что, как он и предполагал, решено отложить подъем лодки до прибытия представителей перуанских властей, чтобы все было законно, как полагается.

— Бедный Джонни, придется ему еще некоторое время лежать в этом ужасном стальном гробу, — перевел штурман слова помрачневшего француза.

— Что поделаешь? Ему уже все равно, — философски пожал плечами Волошин, усаживаясь в глубокое кресло и вытягивая длинные ноги. — Володя, спросите у него, пожалуйста, за каким все-таки чертом полез Джо Гаррисон в эту проклятую подводную галеру? Чего он искал на дне?

Володя Кушнеренко начал переводить вопрос Леону. Тот несколько раз кивнул и начал что-то торопливо объяснять, поглядывая то на штурмана, то на Сергея Сергеевича. Мне послышалось знакомое имя: Френсис Дрейк — или я ошибся? Нет, не ослышался, штурман начал переводить:

— Он говорит, у Джонни была своя идея… Он искал на дне какое-то серебро королевского пирата сэра Френсиса Дрейка, так, кажется…

— Ах, вот в чем дело, — понимающе кивнул Волошин. — Серебро Дрейка! Конечно.

— Вы знаете об этом? — обрадовался Володя. — А то я думал, может, не так понял. Какое-то серебро на морском дне… Говорит, Гаррисон был уверен, будто это и есть тот самый остров Ла-Плата — Серебряный, что ли? — который открыл якобы Френсис Дрейк.

— Все понятно, ясно, — кивнул Сергей Сергеевич. — Действительно, есть предположение, будто этот остров первым открыл Дрейк. Но насчет серебра… Довольно наивная идейка. Впрочем, нужно, видимо, объяснить почтенной компании, что это за дрейковское серебро и Ла-Плата? — он вопрошающе огляделся, и все, конечно, оживились:

— Расскажите, Сергей Сергеевич!

— Ну, кто такой был Френсис Дрейк, вы, конечно, знаете. Один из самых прославленных пиратов в истории, он знаменит не только мужеством, но и своими поразительными по дерзости и неожиданности выдумками. Ну вот, скажем, его панамская авантюра… Испанский король считал тогда недавно открытый Новый Свет своим поместьем, а Тихий океан — придворным озером. Каждую весну из Америки отправлялись два каравана судов, нагруженных награбленными сокровищами. Одна армада — ее официально называли «Серебряной флотилией» — вывозила серебро, медь, табак, индиго, сахар из Мексики. Другой флот — «Золотой» — грузил в портах Картахена и Портовело на Панамском перешейке богатства, привезенные караванами мулов через джунгли из Перу. Обе флотилии встречались в Гаване и оттуда уже плыли в Испанию вместе. Пересекать океан отдельным кораблям строжайше запрещалось! А нападать на такую армаду пираты, конечно, не решались. Им оставалось подкарауливать отдельные корабли в прибрежных водах Вест-Индии или совершать грабительские набеги на маленькие и слабо защищенные городки и селения. Так продолжалось, пока в здешних водах не появился Френсис Дрейк. Он решил не размениваться на мелочи, а сразу, одним махом, сорвать банк. Дрейк задумал опередить «Золотую флотилию» и ограбить береговые склады, где уже были приготовлены все сокровища для погрузки на суда. Несмотря на множество непредвиденных помех, Дрейк все-таки выполнил свой рискованный план, вернулся в Англию с богатой добычей и был пожалован за это в адмиралы.

Опять все заслушались, притихли.

— Пятнадцатого ноября 1577 года Френсис Дрейк отправился в новое плавание. Он знал, что теперь буквально за каждым его шагом следят, испанские шпионы. И Дрейк принял все меры, чтобы они узнали и доложили кому следует, что пять кораблей, выходивших в этот ненастный осенний день из Плимута, направляются со строго секретным заданием в далекую Александрию, к берегам Египта. Так и сообщил в Мадрид испанский посол в Лондоне Бернардино де Мендоса. Об истинной цели плавания не знали толком даже пайщики, вложившие деньги в экспедицию Дрейка, а среди них была сама королева Елизавета. Тайна хранилась свято, о том, что королева внесла в фонд пиратской компании четыреста фунтов стерлингов, стало известно лишь в 1929 году, когда английские историки добрались до секретных архивных документов.

Корабли Дрейка вышли в мере и скрылись в дождливой мгле. И для всех оказался полнейшей неожиданностью тревожный перезвон колоколов, вдруг разбудивший через три месяца на другом конце земли безмятежно спавшую Лиму — новую столицу испанского вице-короля в Перу. Перепуганные гонцы принесли сюда невероятную весть: несколько часов назад в гавань Кальяо ворвались неведома откуда взявшиеся английские пираты, разграбили девять кораблей, только что нагруженных и готовых к отплытию, и с богатейшей добычей так же внезапно скрылись в безбрежных просторах Тихого океана.