Артур Конан Дойл - Долина страха

Он замахнулся палкой, но Макмердо выхватил из кармана револьвер.

- Сам отойди! - крикнул он. - Я выстрелю тебе в физиономию, если посмеешь ко мне прикоснуться! А что до ложи, то разве мастер не запретил его убивать? Ты же бьешь так, чтобы убить.

- А что, он правду говорит, - сказал один из «свободных работников».

- Эй! Убегаем! - крикнул тот, кто вместе с Макмердо караулил внизу. - На улице зажигаются окна, и через несколько минут против нас будет весь город.

Действительно, на улице слышались крики, а в нижнем коридоре собралась группа печатников и наборщиков, готовясь вступить в драку. Преступники, бросив на лестничной площадке недвижное тело своей жертвы, кубарем скатились вниз и со всех ног помчались по улице. Очутившись в Доме Союза, одни поспешили смешаться с толпой посетителей и шепотом доложили боссу, что все сошло как нельзя лучше. Другие же, и Макмердо в том числе, свернули в переулки, а затем кружными путями добрались к себе домой.

Проснувшись наутро, Макмердо не мог не вспомнить все подробности своего вступления в 341-ю ложу. Голова болела от избыточных возлияний, клейменая рука воспалилась и распухла. Обладая собственным незаконным источником дохода, Макмердо мог позволить себе иногда не появляться на работе. Без спешки позавтракав, он остался дома и все утро писал длинное письмо другу. Потом развернул газету «Вермисский вестник». Взгляд его упал на специальную колонку, вставленную в последнюю минуту: «Налет на редакцию «Вестника». Главный редактор серьезно пострадал». Дальше следовало краткое изложение событий, которые ему были известны лучше, чем автору заметки. Кончалась она так:

«Теперь дело в руках полиции; однако едва ли можно ожидать, что усилия полицейских увенчаются б[?]льшим успехом, чем в предыдущих случаях. Кое-кто из налетчиков был опознан, и есть все основания для обвинительного приговора. Но вина за это злодеяние лежит, разумеется, на преступной организации, которая уже давно подчинила себе всю округу и против которой так решительно выступила наша газета. Многочисленные друзья мистера Стейнджера будут рады узнать, что, несмотря на жестокие побои и полученные ранения головы, жизнь его вне опасности».

Ниже сообщалось, что для охраны редакции приглашен полицейский наряд, вооруженный винчестерами.

Макмердо положил газету и попытался раскурить трубку, держа огонь в дрожащей после вчерашних излишеств руке. В это время в дверь постучали, и хозяйка принесла ему записку, только что доставленную с посыльным мальчишкой. Записка была без подписи и содержала всего несколько строк:

«Мне надо поговорить с Вами, но лучше не у Вас дома. Вы найдете меня у мачты на Миллеровом холме. Приходите, если можете, прямо сейчас, у меня имеется сообщение, которое Вам будет важно узнать, а мне важно сообщить».

Удивленный Макмердо прочитал записку два раза подряд и ничего не понял. Кто ее написал и что это значит? Будь она написана женской рукой, он бы мог усмотреть тут начало одной из тех интрижек, которые были хорошо ему знакомы по прошлой жизни. Но писал мужчина, притом образованный. Наконец, после некоторых колебаний, Макмердо принял решение выяснить, в чем дело.

На Миллеровом холме в самом центре города раскинулся городской парк. Летом это было любимое место отдыха горожан, но в зимнюю пору он заброшен и неприютен. С холма открывался широкий вид не только на хаотически раскиданные, закопченные городские строения, но и дальше, на долину с разбросанными там и сям шахтами и заводами, от которых почернели снега на ее склонах, и на обступившие ее с обеих сторон лесистые горы с белыми вершинам.

Макмердо шагал по узкой обсаженной кустами дорожке, которая привела его к заколоченному на зиму ресторану, превращавшемуся летом в центр народного гулянья. Рядом высился флагшток, а под ним стоял человек в надвинутой на лицо шляпе и в пальто с поднятым воротником. Он повернулся навстречу идущему, и Макмердо узнал брата Морриса, который накануне вечером навлек на себя гнев мастера ложи. Они сошлись и обменялись условными знаками.

- Я хотел кое о чем поговорить с вами, мистер Макмердо, - произнес старший, и по его неуверенному тону можно было понять, что дело, о котором он намеревается говорить, очень деликатное. - Спасибо, что вы пришли по моему зову.

- Почему вы не поставили на записке свое имя?

- Из осторожности, мистер. В наше время нельзя предугадать, как что может аукнуться. И неизвестно, кому можно доверять, а кому нет.

- Но собратьям-то по ложе можно доверять.

- Нет, совсем не всегда! - горячо возразил Моррис. - Все, что мы говорим, даже что думаем, становится известно этому субъекту, Макгинти.

- Послушайте, - остановил его Макмердо, - я только накануне вечером, как вам хорошо известно, дал клятву верности мастеру нашей ложи. Вы что же, хотите, чтобы я ее нарушил?

- Если вы так на это смотрите, - сокрушенно проговорил Моррис, - то, значит, я напрасно затруднил вас просьбой встретиться со мной. Весьма сожалею. Плохо наше дело, если два свободных гражданина не могут высказать друг другу то, что думают.

Глядя ему в лицо, Макмердо произнес уже не столь воинственно:

- Я ведь говорил только о себе. Я, как вы знаете, в этих краях человек новый и в здешних делах еще не слишком разбираюсь. Так что не мне судить да рядить, но если вы желаете чем-то поделиться со мной, я с готовностью вас выслушаю.

- А потом донесете боссу Макгинти! - горько усмехнулся Моррис.

- Нет, тут вы ко мне несправедливы! - воскликнул Макмердо. - Сам я верен ложе и об этом сказал вам прямо. Но я был бы жалким подлецом, если бы вздумал повторить кому-нибудь то, что сказано мне доверительно. Дальше меня это никуда не пойдет, хотя предупреждаю, может статься, что ни сочувствия, ни помощи вы от меня не получите.

- Я уже больше не жду ни того, ни другого, - сказал Моррис. - Возможно, я рискую жизнью, говоря с вами. Но как бы ни были вы развращены - а вчера вечером мне показалось, что вы скоро станете не лучше остальных, - но все-таки вы новичок и ваша совесть не успела еще так задубеть, как у этих людей. Вот почему я решил поговорить с вами.

- Ну так говорите.

- Если вы предадите меня, да падет проклятье на вашу голову!

- Я же сказал, что не предам.

- В таком случае хочу спросить: приходило ли вам хоть на минуту в голову, что, вступая в Чикаго в Общество Свободных Работников, вы становитесь на дорогу, которая приведет вас к преступлению?

- Если можно это называть преступлением, - ответил Макмердо.

- Можно ли! - воскликнул Моррис, и голос его дрогнул. - Значит, вы еще мало видели, если у вас это вызывает сомнение. Разве не преступление было совершено вчера, когда человека, годящегося вам в отцы, избили так, что кровь текла у него по седым волосам? Как вы это назовете, если не преступлением?