Лев Корнешов - Зона риска

Ела «знакомила» Андрея с завсегдатаями бара, давая иронические, злые характеристики.

Вечер принес Андрею много неожиданностей. И почему эту штуку назвали баром? Кто, по каким соображениям взял чужеземное словечко и попытался пересадить его на нашу землю? А заодно со словечком и нравы... Нет, конечно, дело не в этом: «кафе» ведь тоже слово не из русского языка. И бары в городе есть такие, куда приятно зайти. Но откуда взялся именно такой бар, где даже в полумраке, в бледноватом свете немногих бра отчетливо виден мусор?

Андрей вспомнил, как горячо их газета ратовала за открытие в городе новых кафе, баров, других заведений вечерней службы быта, где можно было бы с удовольствием провести время. Но одно дело — добиться открытия «точек», другое — создать в них добрую атмосферу, чтобы человеку, пришедшему на огонек, было хорошо, он мог поговорить с друзьями, потанцевать, а не задыхаться в клубах табачного дыма и не ожидать, что с минуты на минуту на него набросятся драчливые аборигены.

— Здесь всегда такая публика? — спросил Андрей Елу.

— Не нравится? Могу утешить: нет, только по субботам. В будние вечера — случайные посетители, а вот в субботу — весь наш цвет.

— Избранные, так сказать, приходят сюда отвлечься от бренных забот?

— А вы не смейтесь. У каждого дел по горло. Вы думаете, Анюте из магазина легко свести концы с концами, не запутаться, так сказать, чтобы в любую минуту все в ажуре: ни недостачи, ни излишка, но себе и другим положить несколько красненьких?

«А она далеко не дурочка, — отметил Андрей. — Наблюдательна, зла, но без истеричности».

— Слушайте, Ела, скажите, вам нравится такая жизнь? Если я влез в запретную тему, ради бога извините...

— А кто мне может предложить другую? Добренький дядя? Его у меня нет! Вы? Так вы скоро исчезнете с моего горизонта — как только в этой симпатичной берлоге погаснут огни. Мою жизнь рисует Мишель Мушкет.

— Это в каком смысле?

— В прямом. Здесь почти каждый при ком-то. Я стараюсь ладить с Князем и другими, но имею честь числиться в свите Мишеля. Видите, как я с вами откровенна? Очень уж хорошо вы всему удивляетесь...

Она кокетливо сморщила носик, хлопнула длинными ресницами. Видно, у нее это уже стало привычкой — «показывать» себя, хотя получалось это смешно и наивно.

— Мне и в самом деле многое внове, — сказал Андрей, — но ведь я не турист и, имейте в виду, человек далеко не равнодушный.

— Значит, будете сейчас читать мне мораль. — Ела разгладила складки на юбке, с видом прилежной школьницы устроилась на краешке стула — руки на круглых коленках. — Начинайте, меня уже давно никто не воспитывал.

— Да нет же, зачем? Сейчас будем пить кофе.

— Значит, урок морали отменяется? Тогда мне кофе глясе. Это которое с мороженым.

— Знаю, — улыбнулся Андрей. — «Гляс» — на французском означает именно лед, «глясе» — холодный, ледяной.

Ела не без удивления посмотрела на Андрея. Сказала:

— Вам надо познакомиться с новым приятелем Инессы — он свободно шпарит на этом самом французском.

— Он здесь? — спросил Андрей.

— Нет, Инесса сюда его не водит. Он совсем другой породы. Из тех, для которых белое — это белое, черное — это черное и никаких промежуточных оттенков не существует. Ну ничего, его скоро тоже обломают. Здесь и не таким рога сковыривали...

Они еще недолго поболтали о том о сем. Ела легко подхватывала любую тему, старалась, чтобы ее новому знакомому не было скучно.

— Мне пора, — сказал Андрей.

Ела поднялась вместе с ним.

— Может, останетесь?

— Я сегодня немного тороплюсь, хочу поработать...

— Это правда, что вы, журналисты и писатели, пишете только после слоновьих доз спиртного?

— Басни, конечно, — поморщился Андрей. — Пока я пройдусь по бульвару, мои пятьдесят грамм коньяка окончательно унесет весенний ветерок.

Его обидел этот вопрос, к сожалению, бытует такое обывательское представление о труде, в который надо вложить душу и сердце. Ела это поняла и сказала, будто извинилась:

— Пьющим вас не назовешь... Это видно сразу. Я уйду с вами, так принято, иначе еще подумают, что вы мне отставку дали, а о своем авторитете я забочусь. Да и лавочка скоро закроется.

Под взглядами завсегдатаев они пробирались между столиками к Наде-барменше.

— Почему вы мне ничего не предлагаете? — неожиданно капризно спросила Ела.

— Что именно? — удивился Андрей.

— Поехать к вам, ко мне или к моей подруге, которая «случайно» в это время отсутствует, или к вашему другу — послушать музыку, как выражаются интеллигентные молодые люди. Мало ли вариантов...

— И все они вам известны?

— Во всяком случае, со многими из них меня пытались познакомить. Но, как все знают, моя любимая поговорка: держите меня, я девушка честная...

Андрей не смог разобрать, естественной или напускной была эта бравада. Он был отнюдь не пай-мальчиком, кое-что в жизни видел, но такая «простота нравов» изумляла и тревожила. Конечно, он понимал, что из ста девушек, которым он в первый вечер знакомства предложил бы нечто подобное, девяносто девять рассерчали бы, разобиделись, а то, чего доброго, и прекратили знакомство. Но вот есть, оказывается, и «раскрепощенные»...

Он попытался что-либо прочесть во взгляде Елы, но она отводила глаза.

— Все мои друзья в это время уже дома, а у вас нет подруг, сдающих комнаты напрокат, — сухо сказал Андрей. — И этот развязный тон вам совсем не к лицу. Вы лучше, чем хотите казаться.

Ела демонстративно чмокнула Андрея в щеку.

— Вы и в самом деле хороший, — сказала, — я уж думала, что такие перевелись, вымерли, как динозавры. Нет, оказывается, есть еще отдельные экземпляры. Извините, но здесь часто бывает так: угостят тебя коктейлем и через пять минут уже договариваются, где бы матрац найти.

— Гадость! — возмутился Андрей. Когда он сердился, лоб пересекала глубокая складка, взгляд становился тяжелым.

— Кому что нравится... — глухо сказала Ела. — Но, пожалуй, хватит об этом, обстановочка прояснилась...

Андрей попрощался с Надей, небрежно облокотившейся о стойку. Барменша обворожительно улыбалась, наметанным взглядом определив, сколько Андрей накинул «сверх».

— Заходите, — пригласила гостеприимно.

— В следующую субботу, — уточнил Андрей.

— Я скажу Ванычу, — пообещала Надя.

— А я займу столик, — сказала Ела. — Идет? — Она запомнила словечко, которое часто, к месту и не очень, употреблял Андрей.

Роман еще утром предупредил Лину, что у них сегодня будет гостья.

— Эта длинноногая Инка? — холодно спросила сестра. Она со звоном опустила на подставку сковородку с яичницей. Приготовление завтраков было обязанностью Лины. — Ешь, набирайся сил...