Георгий Кубанский - Лавина

– Без валенок? – спросил курчавый. – На улице?

– Что ж, по-вашему, когда буря бьет корабль, матросы калоши требуют, чтобы ноги не промочить?

Самохин увидел, что вместо делового разговора его затягивают в ненужные и лишь раздражающие рабочих препирательства. Сопровождаемый недовольным гулом, он поднялся на сцену, выждал, пока затих шум, и обратился к притихшему залу:

– Одни трудятся на морозе по двенадцать часов в сутки, а кое-кто тут... санаторий устроил.

– А ты посиди в этом санатории! – закричали из зала. – Давай к нам! Разговаривать легко, сверху-то!

Самохин понял, что начал неудачно, хотел поправиться.

– Минуточку!

Договорить ему не дали.

– Прежде чем требовать, обеспечьте людей!

– Мы тоже знаем свои права!

Чьи-то руки взяли его за плечи и отодвинули в сторону. Самохин оглянулся и увидел Фетисову. Ее в поселке любили. Старожилы помнили, как она штукатурила первые здания, мерзла в палатках и всегда оставалась спокойной и ровной в обращении с товарищами. Рослая, по-мужски широкая в кости, с красным, обветренным лицом, она не боялась острого спора, умела озадачить противника неожиданным доводом, простецкой на первый взгляд репликой.

Фетисова вышла вперед.

Шум в зале быстро спал.

– Давай! – озорно крикнул кто-то. – Агитируй!

В недружном хохоте неожиданно прозвучал вопрос Фетисовой:

– У кого есть дети ясельного и дошкольного возраста? Над головами торопливо взметнулись руки.

– Пройдите к сцене. – Фетисова показала, куда пройти, и снова обратилась к залу: – У кого дети школьного возраста?..

На этот раз она не успела закончить фразу, как женщины торопливо направились к сцене. Некоторые подталкивали перед собой детей.

– Я понимаю, почему вы пришли сюда, – обратилась к ним Фетисова. – Работать в такое время, да еще и болеть душой за ребят...

– Ишь заливает! – закричали из задних рядов. – Охмуряет православных!

Выкрики утонули в гуле, из которого выделялись злые голоса женщин, возмущенно одергивающих крикунов.

– Начальник комбината принял правильное решение, – Фетисова выждала, пока зал затих, – укрыть детей в безопасном месте. Тогда и родители смогут трудиться, не оглядываясь на дом. Кончим нашу беседу, пройдете со мной в фойе. Там я объясню, как собрать ребят и что дать им с собой.

Фетисова отошла в сторону. Неподалеку от нее надежной опорой сбились в плотную кучку женщины.

На место Фетисовой вышел Шихов.

– Демобилизованные по последнему приказу министра обороны... встать!

В зале послышался неровный грохот. Поднялось человек тридцать.

– Старшины, в проход.

Из рядов вышел коренастый крепыш в ладно пригнанной шинели.

– Постройте демобилизованных и выведите сюда. – Шихов показал рукой влево от сцены.

– Выходи строиться! – привычно подал команду парень в шинели. – Разобраться по два.

Он подровнял группу, вывел к сцене и доложил:

– Товарищ майор! Демобилизованные в количестве двадцати шести человек построены.

– Вольно! – Шихов осмотрел стоящих парней и обернулся к залу. – А теперь потолкуем с остальными. Вернее, с теми, кто не желает работать.

– Да в чем работать-то! – вскочил с узла курчавый парень и выставил ногу в узконосой туфле: – Гляди!

– Полно тебе, – громко вмешалась Фетисова. – Который год живу тут, а не видела еще дурачка, чтоб приехал на Север в таких-то бареточках. – И, не давая возразить себе, закончила под одобрительный смех: – Развяжи сидор свой. Развяжи! Если не будет в нем другой обуви, сниму с себя валенки и отдам тебе. При всех говорю. Сниму! Босая по снегу пойду!

– Давай, давай! – закричали со всех сторон опешившему от неожиданности парню. – Разуй ее! Развязывай сидор!

– Да идите вы!.. – Парень злобно выругался, и это прозвучало признанием своей собственной вины.

Пока в зале угасал озорной шумок, Фетисова быстро сказала Самохину:

– Решайте с эвакуацией ребят. Нельзя оставлять их в клубе. Какой здесь покой! Матери будут бегать сюда надо и не надо...

«Ты сама за меня решила, – подумал Самохин, – а теперь подкидываешь мне свое решение».

– Делайте, – согласился он. – Вы отвечаете за эвакуацию детей. – И обратился к залу: – Вечером все незанятые на работах будут разбиты на аварийные бригады. Я убежден, что все честные люди помогут сохранить предприятие...

– А если найдутся нечестные? – Курчавый парень нагло уставился на начальника комбината. – Сачки? Будут сидеть в клубе. Что с ними делать? Вот вопрос!

– Пускай сидят, – с неожиданным для всех спокойствием согласился Самохин. – Все работающие будут жить и питаться побригадно, в домах. Рабочему человеку надо не только отдохнуть, обогреться, но и обсушиться. А где тут обсохнешь?

Слова его были встречены одобрительным гулом, в котором потонули голоса недовольных.

Самохин вышел на крыльцо. Морщась от бьющего в лицо резкого ветра, поднял меховой воротник куртки.

По широкой безлюдной улице привольно скользили мутные волны поземки. Края крыш курились снежком.

За сверкающим изморозью танком с налипшими на лобовой броне и опорных катках комьями мерзлого снега стоял гусеничный трактор с прицепом-санями. Возле него трое в лыжных костюмах увязывали покрытую зеленой парусиной горную лодочку, привезенную Крестовниковым. Несколько в стороне от них стояла Люся.

Из танка, источающего резкие запахи горелого масла и стылого металла, выбрался Крестовников, вытащил из люка охотничьи лыжи, подбитые серебристым мехом нерпы.

Люся увидела его и отвернулась. Лицо у нее стало отчужденным, безучастным.

Самохин присмотрелся к дочери, после короткого раздумья подошел к ней.

– Ты знаешь его? – Он показал легким движением головы на Крестовникова.

– Столько слышала от тебя...

– Я не о том, – перебил отец. – Ты с ним знакома?

– Олег Михайлович у нас преподает, – ответила Люся как можно безразличнее.

– Ты никогда мне о нем не говорила.

– Зачем? И без того ваши отношения...

Она увидела подходившего к ним Крестовникова и оборвала фразу.

– Итак, – сказал Крестовников, – выходим. Маршрут вам известен. Возвращение в восемнадцать ноль-ноль.

Спутники Крестовникова надели поверх лыжных костюмов теплые куртки и проворно забрались в кузов саней. Танкисты подали им горную лодочку, лыжи.

Маленький плотный лыжник деловито проверил имущество и неожиданно звонким девичьим голосом поблагодарил танкистов:

– Спасибо, хлопцы!

– Буркова! – Самохин узнал в маленьком лыжнике секретаря комитета комсомола. – Я просил тебя подобрать парней.

– У нее второй разряд по альпинизму, – мягко вмешался Крестовников. – Да и не время сейчас заменять кого-либо в группе.