Николай Романов - Встреча с границей

Слова, ласковые, нежные, складываются только в уме, я не могу произнести их вслух. Но мне хочется, чтобы ты поняла их, Люба. Ведь все, что недосказано, можно услышать в весенней журавлиной музыке.

Из ворот вышел Березовский. На его плечах сержантские погоны.

— Товарищ сержант!..

— Поздравлений не принимаю. Скажи лучше, как Гали?

— Бежит от меня, как черт от ладана.

— Это хорошо. Значит, хоть капелька совести есть в нем. Действуй!

Березовский носком сапога поддал какую-то гнилушку в воображаемые футбольные ворота и пустился бегом на стрельбище. На его сержантские погоны прыгнули солнечные зайчики. Да, было отчего сегодня расстроиться старшине Аверчуку.

Хорошо бы уйти сейчас на Висячую скалу, побыть наедине со своими радостными мыслями. Но через несколько часов мой первый после болезни выход на границу.

— Коля, в канцелярию! — кричит Лягутин.

«На инструктаж», — догадываюсь я. Но сердце все равно застучало тревожно.

Вхожу, докладываю начальнику заставы о полученном задании. Он чем-то расстроен.

— Как самочувствие? — после долгой паузы спрашивает он.

— Вполне здоров, товарищ майор.

— Я не только об этом... У вас не было желания зайти ко мне без вызова?

— Было, товарищ майор.

— Чего ж не пришли?.. Откуда вы знаете старшину Мраморного?

— По госпиталю. В одной палате лежали.

— А-а... Звонил, справлялся о вас.

Начальник заставы немножко повеселел. Не эти ли звонки были причиной упреков, что я где-то обивал пороги, жаловался? Конечно. Мраморный занимается личным составом. Эта догадка вогнала меня в краску.

— Не смущайтесь, — успокоил начальник заставы. — Могли и пожаловаться.

Он остановился рядом со мной, заговорил необычно мягко и тихо.

— Знаете, когда я почувствовал себя особенно скверно? Не на последнем совещании с начальником политотдела, к нему я был в какой-то мере уже подготовлен. А после звонка на заставу бывшего начальника отряда полковника Корнилова. Как, говорит, тут мои земляки? Что вы его земляк, я мог и не знать, но на заставе, на м о е й заставе три земляка!.. Так иногда, казалось бы, мелочь наводит на такие размышления, от которых становится не по себе. Дело не только в доверии, о котором говорилось на совещании, — продолжал начальник заставы после паузы. — Я верил старшине Аверчуку, давал ему полную самостоятельность. Сам был в свое время сверхсрочником, обижался, когда опекали по мелочам, старался не повторять ошибок. А что вышло?.. Да, самостоятельность начинается с доверия. Но доверие — со знания людей. А вот знания-то как раз и не хватило. Мало пробыл на девятой заставе? Не в этом дело...

Когда-то Павел Александрович Корнилов советовал: воспитывай в себе волю командира. Только не понимай ее односторонне — командовать, приказывать, взыскивать. Принимай решение со знанием дела. Постарайся прежде всего установить правильные взаимоотношения с подчиненными. Готовых рецептов здесь нет. Это прежде всего собственный творческий поиск, долгие, порой мучительные размышления. Ты должен сам открыть этих людей, помочь им найти призвание к нашей пограничной жизни.

Майор прошелся по комнате. Остановился у схемы участка заставы, но не посмотрел на нее и произнес едва слышно:

— Я запомнил эти слова, но, пожалуй, только сейчас так остро почувствовал их значение... Надо было произойти снежной катастрофе... А полковник Корнилов верил мне, выдвигал...

У меня было такое чувство, будто майор Козлов говорил сам с собой и я подслушиваю чужие мысли. Мне стало неловко. Возможно, начальник заставы понял мое состояние и замолчал. Потом переспросил:

— Значит, самочувствие сносное?

— Хорошее, товарищ майор!..

Я вышел во двор. У ворот остановился грузовик. Из кабины легко спрыгнул старшина Мраморный и, увидев меня, просиял:

— Николай, поздравь: сбылась моя мечта!

— Вы стали водолазом?

— Не угадал! Назначили на вашу заставу.

— Ой, товарищ старшина! — воскликнул я по-детски. — Можно вас обнять?

— Валяй! Пока не принял дела — можно. — И, широко улыбаясь, потряс меня за плечи. — По секрету: возобновили материал.

— Какой материал? — не понял я.

— Представление к награде. Ну, нечего, нечего стесняться. Важную «птицу» задержал. Теперь раскрыли все связи. Скоро судить будут. Вот, брат, какие дела!.. И он шагнул к заставе, на ходу расправляя гимнастерку под ремнем.

Мы вышли на границу вдвоем с Гали.

Высоко над хребтом медленно плыли слоистые облака. И мне вдруг почудилось, что плывут не облака, а снежные горы. Словно могучие корабли, они выбросили к небу белые паруса. Ветер раскачивает, надувает их. Армада кораблей заслонила весь горизонт и движется, движется по необозримым морским просторам. Это видение показалось мне таким реальным, что я остановился, протер глаза.

— Устал, да? — то ли сочувствовал, то ли радовался Гали. — Давай отойдем немножко от заставы, тогда сядем. Слышишь?..

Нас нагнали Иванов-второй и Янис. Они пристроились сзади.

— Вы чего, ребята? — удивился я.

— Почетный эскорт до границы! — ответил Янис, приложив руку к козырьку.

— Посмотрите на горы. Вам не кажется, что они плывут? — спросил я.

— Нет, Коля-Николай! — торжественно произнес Иванов-второй. — Горы стояли и стоять будут!

Он положил руку на мое плечо и легонько толкнул вперед:

— Ну, ни пуха тебе, ни пера!