Анатолий Жаренов - Искатель. 1973. Выпуск №2

«Убьет запросто», — подумал Назаров, вспомнив эту сцену, а потом сберкассу, когда ему пришлось чуть не силком вырвать из рук старика пачку сотенных — плату за дом. Тянул и чувствовал, как тот напрягается, не хочет отдавать, словно отрывают от его тела куски живого мяса.

Бегут секунды, ползут минуты. В ушах звучит назойливый шепот. Несется над лесом самолет. Стучат Лизины каблучки под окном. Сладко жмурится где-то поблизости старик Комаров. А откуда-то изнутри, из глубины сознания поднимается горячий шепот: «Убил, да?»

Тикает старый будильник на столе. Бежит по кругу секундная стрелка. Не выскочить ей из круга никогда. И так же по кругу бегут мысли Назарова, торопятся, спешат. Но заколдован круг утренней тишиной. Только один голос и слышится в ней: «Убил, да?»

Три часа тридцать минут…

В понедельник Шухов послал весь свой опыт к чертям. Опыт — отличная штука до тех пор, пока не превратится в шоры на глазах. Когда опыт начнет руководить поступками и мыслями человека, заставит этого человека верить только своим ощущениям и убеждениям, тогда этому опыту надо сказать «прости». Опыт не приемлет неожиданных поворотов.

Деньги, семь тысяч рублей… В арсенале шуховского опыта накоплено было немало похожих случаев, когда деньги играли главную роль. И сейчас он не мог сбросить со счетов психологию корысти, которая часто толкает людей на преступления. Но эти семь тысяч никак не хотели вписываться ни в одну из версий, сколько он их ни придумывал. Была жертва — Назаров. Был мотив — семь тысяч рублей. Очень основательный мотив. Очень убедительный. Были подозреваемые — Мокеева, Комаров, сын Комарова и с некоторых пор муж Мокеевой — чудаковатый Эдя. Последний, правда, ни в какие ворота не хотел лезть. Шухов немедленно раздражался, как только мысль об Эде приходила в голову.

Экспертиза не внесла в дело ничего нового: «Назаров убит между тремя и пятью часами утра». Орудие убийства не найдено, значит, убийца унес нож с собой. Предположение о том, что обходчик решил кончить жизнь самоубийством, не годилось. Это глупое предположение возникло на секунду у Шухова, и он тут же отругал себя. «От безнадежности, что ли?» — мелькнула мысль.

Про будильник эксперт сообщил, что это старый механизм, но с удивительно точным ходом. На будильнике обнаружили отпечатки пальцев Назарова. Больше ничего. Были изучены осколки аквариума. На них никаких отпечатков не оказалось. Полусожженные книги Шухов попросил доставить к нему в кабинет, полистал еще раз, пожал плечами. От книг несло керосином. Вот и все. Следы на полу в квартире интереса не представляли, ибо не было их, этих следов: пожарные потрудились на славу.

О Назарове в характеристике с места работы отзывались весьма положительно. Трудовая книжка в порядке. В ней записано несколько благодарностей. Уволился Назаров по собственному желанию. Говорили о нем, правда, как-то общо: «Монтер хороший»; «Золотые руки — починит что хочешь»; «Как человек? Да кто его знает? Неплохой вроде человек, замкнутый немного, но уважительный»; «Он как-то больше сам по себе»; «Непьющий, поэтому и не водился ни с кем»; «Поговорите с Петровым».

Петров, громоздкий мужчина с обветренным лицом:

— О Назарове? Что сказать? Заходил он ко мне. Коробку как-то мастерил, железо просил. Когда? Да с год уж будет. Еще чего? Право, не знаю. Курили мы с ним иногда, беседовали. О чем? Да о пустяках. О погоде, о болезнях. Он мне еще рецепт дальневосточный дал от ревматизма. «Иголки, — говорит, — в уксусе раствори и мажься».

— Мазались?

— Пробовал.

— Ну и как, помогло?

— Да кто его знает. Может, и помогло.

— Странностей за ним не водилось?

— За Назаровым-то? Нет, не замечал. Тихий человек был. И врагов-то у него не должно бы быть. А поди вот. Убили. За что человека убили? Ума не приложу…

Но семь тысяч рублей были в руках у Мокеевой. Семь тысяч — не букет цветов.

— Вы утверждаете, что ваш муж следил за вами. На чем основываете вы свои подозрения?

— Кто же еще?

Вот именно. Кто же еще будет по темноте бродить за любовницей обходчика, как не ревнивый муж? А он не показался Шухову ревнивым. Ему вообще наплевать, этому Эде, на жену и ее дела. Или не наплевать? Тогда Шухова надо гнать с работы. Не разобрался он в Мокееве. Да и с Назаровым нет ясности. Восемь лет в городе жил тихий человек — обходчик Назаров. На девятый собрался куда-то ехать. Продал дом — и привет.

Продал дом… Продал дом… Зачем ему понадобилось продавать дом? Мокеева на этот счет толком ничего не смогла объяснить. Надоело ему, видите ли, в нашем городе жить. Скучно стало. В конце концов, может, и нет в этом поступке ничего особенного. Прискучило человеку на одном месте жить, захотел сменить обстановку…

Размышления Шухова прервал телефонный звонок. В трубке зарокотал голос Кожохина:

— Поговорить надо, Павел Михайлович.

— Что-нибудь новое?

— Да как сказать. Оно вроде старое, но на новый мотив.

Кожохин зашел минут через десять. Сел, не снимая пальто, вытащил сигарету.

— Комаров номера откалывает, — сказал он, выпуская струйку дыма через нос и следя за облачком. — Всю ночь около милиционера просидел.

— Что, что? — не понял Шухов.

— Да около же назаровского дома. Явился с вечера, уселся на крылечко, заявил постовому, что дом теперь ему принадлежит и он его вроде сам охранять должен. Не доверяет милиции и все такое…

— Ну?

— Ну и просидел. Байки рассказывал. Со светом спать ушел.

— Н-да, — протянул Шухов. — Историйка. Между прочим, Мокееву я отпустил.

— А деньги?

— Деньги? Деньги в сейфе лежат.

— Да не о том я.

— И я не о том, Иван Петрович. Назаров действительно брал билет до Курска. Кассирша опознала Мокееву. Сказала, что вместе с ней был Назаров, описала его. Ошибки быть не может, потому что внешность у убитого уж очень характерная, запоминающаяся.

— Но мы-то нашли билет до Сочи. Он что, второй раз в кассу приходил?

— Тут я не помощник. В Сочи сейчас едут сотни людей. Может, он и приходил второй раз в кассу.

— Что же кассирша Назарова во второй раз не приметила?

— Во-первых, она там не одна. Во-вторых, этот вопрос открыт.

— Дела… — Кожохин раздавил сигарету в пепельнице, вздохнул.

— Надо думать, что дальше предпринимать будем, — сказал Шухов. — Главное, по-моему, — Назаров. Не знаем мы ничего о Назарове. Получается так: жил человек, работал, а чем дышал, о чем мечтал — неизвестно. Я вот почитал показания и увидел пустоту, общее место. Чувствуется, что, пока мы эту пустоту не заполним, толку не будет. Запросами, сам понимаешь, тут не отделаешься. Видимо, надо съездить кое-куда.

— С начальством надо беседовать.

— Говорил. Начальство согласно. Командировку хоть сейчас выпишут…