Михаил Демиденко - За Великой стеной

Так или иначе, записи Пройдоха вел, как говорится, до последней минуты.

Комацу-сан пришел с «визитом вежливости» ко мне выяснить, что известно «большеносому», о прошлом бывшего строительного рабочего. Они слишком поспешили, заставив Ке замолчать. Но откуда они узнали о дневниках? Вероятнее всего, выдала Дженни. Когда ее отец примчался домой, разъяренный и перепуганный возможными разоблачениями и вытекающими отсюда ответными мерами «коллег», она рассказала обо всем.

Самое важное было сделать вид, что я не знаю, кто пришел в «гости». Ведь не случайно, что пришли именно те, кого знал Пройдоха. Если я выдам себя, опознаю хотя бы одного из них... Меня ждет участь Пройдохи Ке. И Боба и Клер тоже... Гнездо, где может храниться утечка информации, будет разрушено, как гнездо ядовитого паука.

Я сидел напротив Комацу-отравителя и так же лихорадочно искал выхода из создавшегося положения, как и Пройдоха в последние минуты своей запутанной жизни.

Комацу-сан кончил молиться предкам и, открыв глаза, уставился на нас с Бобом, точно только что проснулся. Я догадался, почему он тянул: по всей вероятности, главное в его визите заключалось в том, чтоб выяснить, во-первых, успел ли Ке передать мне координаты базы пиратов, во-вторых, насколько я и Боб осведомлены о прошедшем совещании в Макао и какой информацией мы вообще можем обладать. Отсюда и вытекали дальнейшие действия группы налета. Отправлять двух «большеносых» с бухты-барахты в страну призраков — накладное дело. Журналисты — люди заметные. Ликвидировать их непросто — поднимется шум, как поднялся шум в Сицилии, когда мафия похитила журналиста, слишком рьяно расследовавшего деятельность организации. Кроме того, мы могли уже переправить добытые сведения в газеты, к тому же неизвестно, кто стоит за нами и на кого мы работаем. Комацу требовалась зацепка для разговора, поэтому он играл комедию, несколько обескураженный нашей беспечностью.

— Надоело это великое сидение! — не выдержал Боб.

Какое счастье, что я не рассказал ему подробно о том, что прочел в дневнике: Боб поистине не ведал, кто пожаловал.

— Что вам надо, выкладывайте и уматывайте! Деньги? У нас их нет. Занимаетесь рэкетом?.. Так мы не дети миллионеров. Мартышкин бизнес.

— Как вы сюда попали? — перебил я Боба.

— Какая-то женщина выскочила из дома и не закрыла дверь, — с улыбкой ответил Комацу. — Мы эту женщину заперли на всякий случай на кухне. Зачем вы встречались с нашим человеком?

— Спросите у него, — ответил я, пожимая плечами.

— Я пришел не за советами...

— А-а-а! — прозрел Боб. — Вы люди... этого, как его? Убери «гаубицу»! — Боб взял со стола визитную карточку. — Господина Фу. Он уже был тут. О чем, Артур, у вас была беседа?

Я должен был спасать друзей, в конце концов, я первый влип в это дело.

— Не может быть, что это люди профессора Фу, — сказал я. — Тут, видимо, какое-то недоразумение. Что вам надо?

— Кто вас свел с убитым парнем? — задал вопрос Комацу, точно разрубил до крестца и начал поедать мою печень [36] Известный обычай самураев поедать сырую печень убитого врага. .

Я пожал плечами.

— Чего они хотят? — обратился ко мне Боб, точно мы были вдвоем.

— Видимо, убитый знал что-то. Всполошил столько почтенных людей. Только зря комедия! Вы отлично должны знать, что мы с ним не успели перекинуться и парой слов. Он встал и пошел к выходу... А я пошел звонить по телефону, когда услышал выстрел. Я не стал ждать, чтобы выстрелили в меня. Я не люблю, когда в меня стреляют.

— Но он успел вам передать... — Комацу замолчал. И я понял, что он не уверен, что Пройдоха что-то успел передать.

— ...слиток золота? — спросил с невинным видом Боб.

— У нас есть доказательства, — сказал стальным голосом японец.

— Доказательства? — Я искренне рассмеялся.

— Вот фотография, он вам передал пакет. — Комацу показал издали фотографию: наверное, они все же успели щелкнуть, когда я нагнулся, но вряд ли они зафиксировали, как я сунул тетради под себя.

— Не понимаю, — ответил я.

— Вы что-то подняли с пола, — бесстрастным голосом, как динамик на токийском вокзале, продолжал японец.

— Сознавайся! — рявкнул Сом и неожиданно ребром ладони ударил меня сзади по шее. Перед глазами возникли круги, голова точно отделилась от туловища, и все вокруг заволокло дымкой.

Когда я пришел в себя, Длинный держал пистолет между лопаток Боба. Тот сидел с налитым кровью лицом и ругался, как портовый пропойца. Комацу по-прежнему сидел с невозмутимым лицом, поджав под себя ноги без обуви, точно пришел к брату в день поминания родителей.

— Черт бы вас побрал! — выдавил я из себя. — Прикажите негодяю не распускать руки. Сумасшедшие... Тьфу! Герои Хичкока.

— Зачем вы нагибались под стол? — последовал вопрос.

— Я уронил зажигалку...

— Где она?

— Потерял... При бегстве.

Я оставил ее наверху. Если я скажу, они пойдут туда. Пойдут? Вряд ли. Хотя какое это имеет значение? Наверху Клер. Она ничего не знает. Наглоталась снотворного и спит. Лишь бы не схватили ее. А сколько их сюда пришло? Вдруг они сейчас там, наверху, пытают Клер?

От этой мысли я опять чуть не потерял сознание. Что делать? Сознаться? Нет! Это не спасение. Надо как-то убедить, что их опасения необоснованны. Если они начнут пытать, они не остановятся, они уберут нас, потому что сам по себе факт насилия — криминал, повод для шумихи во всех газетах мира. Их нужно во что бы то ни стало остановить. Но как?

Ответ пришел неожиданно и совсем иной, чем я предполагал.

— Не трогайте его! — раздалось от двери. — Руки вверх! Стреляю!

В дверях стояла Клер. Она держала в руках зажигалку-пистолет. Неужели Клер не знала, что это зажигалка? Зачем она пришла? Уж лучше бы спала под действием патентованных снотворных таблеток.

Ее крик спустил пружину... Боб взметнулся на Длинного, и точным ударом в челюсть отбросил его к стене. Прежде чем я сообразил, что происходит, я бросился на Сома. Сработал рефлекс — журналист в наше время должен быть натренированным, как сержант из отряда «зеленых беретов». Но я запоздал... Меня опередил выстрел, потом я налетел на что-то в воздухе, как на выставленное вперед колено.

И опять потерял сознание.

Я умел драться. Но я опоздал на долю секунды. Сом был не паинькой, драки в притонах закалили его, господин Фу не зря кормил телохранителя. Он сбил меня на лету как муху.

В ситуации, в которую я угодил, самое блаженное состояние — беспамятство.

Но я не имел права блаженствовать. Я должен был «взять огонь на себя», и где-то в укромных уголках мозга, безусловно, работал часовой механизм пробуждения. Я быстро пришел в себя...