Игорь Сапожков - Лёвка

Лёва, гордился своим именем. Он родился в июле и мама не раздумывая назвала его Лев! Тем самым она не догадываясь об этом, до-слёз растрогала свою свекровь Маргариту Аркадьевну Крамер, в девичестве Львовскую. Лёвка рос с этими двумя женщинами-врачами — мамой и бабушкой. Отца своего мальчик никогда не видел. Он погиб, вытаскивая тяжело раненную девушку из расщелины треснувшей земли, во время Ташкентского землетрясения, ровно за три месяца до рождения сына. В том, что Лёва вырастет и станет врачом никто не сомневался, кроме него самого. И хотя его с самого раннего возраста приучали к мысли, что самая гуманная в мире профессия это доктор медицины, Лёва думал совсем иначе. Глядя на него бабушка мрачно качала головой и приговаривала: «Ашем, за что? Это же вылитый Крамер…» Он и внешне был похож на своего деда, революционера-авантюриста, окончательно не принявшего ни одну из сторон и до последнего дня остававшегося своей стороне.

Революцию дед принял с радостью — она даровала ему свободу. Он как-раз отбывал срок за кражу, в Мироновкой тюрьме под Киевом, когда город взяли красноармейцы. Архивы и документы сожгла разбежавшаяся охрана, Крамера амнистировали, как невинно осуждённого царским режимом. Дед натворил много разных дел в мутные революционные годы. Он воевал на стороне большевиков в Туркестане и на стороне белогвардейцев на Дону, грабил поезда беженцев с Атаманом Бойко на Западной Украине, занимался контрабандой оружия из Польши. Потом вроде остепенился, в разгар НЭПа вернулся в Киев, открыл на Подоле артель «Двърные Английские Замки — установка и починка» и наконец-то уговорил молоденькую красавицу-врачиху, Риточку Львовскую, выйти за себя замуж.

Крамер уже достаточно давно варился в революционном котле и конечно не верил Ленину в том, что «НЭП — это всерьёз и надолго!» Он уговаривал жену уехать в Париж, пока была возможность, та отказывалась оставить пожилых родителей, а потом забеременела… Вопрос с отъездом отпал сам-собой. Когда родился мальчик, Крамер был вне себя от счастья, несколько дней подряд весь Подол пьянствовал за его счёт! Артель была закрыта — воры и налётчики гуляли, количество квартирных краж и хулиганских нападений, упало до рекордных уровней, киевская милиция переживала триумф! Родильный дом на Печерске тоже гудел, все — от нянечки до главврача, получили букет цветов, коробку шоколадных конфет «Швейцарские Альпы» и бутылку «Мускатного». Мальчика назвали Александр!

В конце лета 34-го за Крамером пришли из НКВД и после короткого трибунала расстреляли, объявив пособником буржуазии и английским (может быть из-за названия артели) шпионом, хотя был он был и оставался обычным вором. Два дня гружённые под завязку телеги, вывозили конфискованное трибуналом, наворованное Крамером добро. Жену с сыном не тронули, в начавшейся кровавой суматохе, работы хватало и без них; а потом как-то забыли, что скорее было исключением, чем правилом — учёт в этой организации велся строгий. А потом была война и Рита ушла на фронт, она служила военврачом на медицинском поезде, демобилизовалась в конце 45-го и сразу же забрала сына, из Ташкентского детдома.

Они вместе вернулись в полуразрушенный Киев, их квартира была разграблена и разбита, как и почти все другие, но были стены и был потолок — это было чудом и счастьем одновременно. Маргарита сразу устроилась на работу в военный госпиталь, врачи всегда требовались, а её фронтовой опыт был бесценен. Ходячие больные помогли симпатичной врачихе сделать ремонт в квартире — вставили стёкла, побелили стены, наладили сантехнику. Саша стал ходить в школу, после уроков ездил к маме, делал домашние задания в её кабинете за ширмой. С другой стороны ширмы, вела приём его мать — доктор Маргарита Аркадьевна Крамер. Саша по-настоящему гордился ей, а уж любил её так, как только могут любить родителей, дети прошедшие детдом. И он хотел быть как мама… Его любимыми книгами стали медицинские справочники и учебники, к концу школы он уже мог поставить диагноз, не глядя на пациента, буд-то из-за ширмы, на слух… Перед вступительными экзаменами в мединститут, Маргарита взяла отпуск и они с Сашей на две недели уехали в Одессу. Поселились они в Аркадии, у каких-то дальних родственников. Загорелые одесситы тащили на пляж солёные креветки и пиво в трёхлитровых банках, бледные туристы — огромные сумки с фруктами и овощами, Саша и Маргарита — учебники, книги, конспекты. Перед самым отъездом из Одессы, они попали в Оперный Театр. Там как-раз дебютировала Бэла Руденко, исполнявшая партию Джильды в «Риголетто». После спектакля они ещё долго гуляли по городу Белых Акаций, очарованные удивительно чистым, гибким и выразительным сопрано начинающей певицы.

Тем летом, Саша Крамер поступил в Киевский Мединститут, Маргарита и не сомневалась… В то время одну из кафедр в Киевском Медине возглавлял её фронтовой друг, блестящий кардиохирург Коля Амосов, но обращаться к нему за помощью Маргарита не стала, она вообще никогда, никого, ни о чём не просила, так её когда-то научил Крамер — эту науку, она ценила больше всего на свете. Уже после второго курса стало ясно, что Саша будет прекрасным врачом и отличным диагностом, что скорее всего самое важное в любой врачебной практике. Его занимали все аспекты медицины. Кроме программных занятий он посещал семинары специалистов, ночами работал на скорой помощи, иногда в морге. Маргарита поражалась его выносливости и работоспособности. После института он и думать не хотел о научной работе, хотя его уговаривали и предлагали самые достойные условия.

Маргарита Аркадьевна любила проводить время с внуком, особенно они сблизились когда её невестка готовилась защищать кандидатскую диссертацию. Та много работала, собирала материал, участвовала в экспериментах, иногда уезжала на неделю, а то и больше на консультации с коллегами и руководителями. По-началу бабушка приезжала за Лёвой каждый день, а потом он и вовсе переехал к ней. Они часто гуляли по набережной Днепра, катались на прогулочном катере, ездили за город собирать лечебные травы.

- Бабушка, папа тоже был похож на деда? — спросил её как-то Лёва.

- Нет, Саша был мой…

Нахлынули воспоминания…

Она будто предчувствуя беду, уговаривала Сашу не ехать в Ташкент, давила на то, что нехорошо оставлять беременную жену. Саша был очень серьёзен, он хорошо помнил это Каменный Город, как его называли аксакалы, помнил как детдомовцев поили тёплым кумысом, помнил вкус халвы и фиников, помнил как однажды утром проснулся и увидел перед собой маму. Он был в долгу у этого города. Судя по силе и количеству толчков, предполагаемое число жертв землетрясения варьировалось тысячами. Саша вполуха слушая уговоры матери, наскоро забил сумку вещами, потом чмокнул её в щёку и убежал… Она выглянула в окно, он остановился поднял голову, они встретились глазами в последний раз…