Владимир Мазур - Граница у трапа

— Н-нет.

— Я первая! — захлопала в ладоши Юля.

Навстречу невыносимо любопытствующей чередой тащились загорелые, разморенные дневным пеклом пляжники. Они бесцеремонно осматривали нас с ног до головы, и я не знал, куда деваться от смущения.

— Чего же ты молчишь? Рассказывай, развлекай меня.

— Угу. Сейчас. Юля, — предложил я, вспоминая, сколько у меня в кошельке совзнаков, — тут неподалеку — маленький, уютный бар. Мороженое, шампанское... Рядом — парк и кинотеатр.

— В бар не хочу, в кино не хочу, хочу в парк.

Я бросил украдкой взгляд на загорелое, оживленное лицо Юли. Решительная девочка, ничего не скажешь. Сама — в парк!

— Только не думай, что я тебе навязываюсь, — посмотрела она мне в глаза. — Просто в этом городе ты для меня самый близкий человек.

— Да чего там, — засмущался. — Человек человеку... И свидание назначил я, а не ты... — Я запутался и не нашел ничего лучшего, чем промямлить: — Личной жизни — никакой! Работа, работы, работе...

— Ой, интересно! — сжала мне локоть Юля. — Расскажи!

— О, это есть большой секрет.

— Тебе помочь? Скажи. Я сделаю.

Посмотрел на нее внимательней. Очень симпатичная. И этот пушок над верхней губой. Поблизости никого не было, и Юля, наверно, не отвергла бы поцелуй. Что-то удержало меня.

— Да не надо. Сами управимся.

На краю небольшой поляны, под кленом, стояла лавка, сделанная из располовиненного ствола дерева. Мы уселись, предварительно сдув невидимую пыль.

— Идея! — воскликнул я. — Кажется, есть для тебя комната!

Мимо, по аллее, шурша гравием, проехала велосипедистка в шортиках. Бронзовые загорелые ноги равномерно крутили педали. Это была та самая Света, с которой я так поспешно расстался когда-то на краю обрыва.

И она узнала меня, даже притормозила, но, поняв, что может помешать, слегка улыбнулась и поехала дальше.

Я со вздохом обнял Юлю за плечи, и она сразу притихла, слегка привалилась ко мне, стала сосредоточенно рассматривать носки туфелек.

Я чувствовал ее напряженное ожидание. Еще раз вздохнул и легонько погладил по плечу.

— Что это ты меня, как папа? — хмыкнула она. — Хочешь, я тебе песню спою?

— Давай. Только не очень громко и с чувством.

Она запела. К счастью, тихо, старалась. Я слушал, терпел. Было приятно и как-то не по себе. Черт знает что! Отучился воспринимать искренность, что ли?

— Ну, как? — спросила, закончив.

— Приятно, — соврал. — Хорошо.

— Еще хочешь?

— На сегодня хватит.

Юля погрустнела.

Смеркалось. Вдали, на другом конце парка, в летнем кинотеатре начался первый сеанс, и бравурные звуки журнала «Новости дня» (за прошлый год) донеслись до нашего укромного уголка.

Я украдкой посмотрел на часы. Сейчас на танцах пятнадцатиминутный перерыв. Можно успеть.

— Ты устал? — спросила Юля. — Тогда... пошли домой?

Я поднялся первым.

— Цветы не забудь, — упавшим голосом напомнила она. — Правда, красивые?

Мне больше нравились фиалки, пришлось соврать еще раз:

— Очень.

Кажется, не поверила.

Я проводил Юлю до трамвайной остановки, помахал вслед рукой и поскакал на танцы. Букет сунул по дороге одной из бабуль, торгующей под гастрономом цветами и малосольными огурчиками.

Я сидел в комнате Наташи между столом и сервантом, прикидывал, как поизящней начать разговор о Юле.

Наташа разгуливала по комнате в легком халатике, щедро открывавшем стройные ноги, собирала на стол — доставала из серванта чашечки, вазочки, намеревалась поить чаем. Настраивая на легкомысленные эмоции, мурлыкал магнитофон.

Свет торшера был мягким, розовым. Комфорт и уют.

Доставая из серванта очередной предмет сервиза, Наташа прижалась ко мне бедром, и я, чтобы не мешать, отстранился. Она потеряла равновесие, плюхнулась мне на колени. Руки сами собой обняли ее.

— Ну! — поощрительно улыбнулась она. — Ну же!

Я неуверенно поцеловал в щеку.

— Только попробуй сказать, что разонравилась! Все вижу: «глазами, кажется, хотел бы всю он съесть»...

Я засмеялся и овладел собой.

— Наташ, я по делу.

— К красивой женщине по делу? Выкладывай.

— Есть маленькая просьба,

— Вот это уже лучше. Просьбу можно удовлетворить. Что же ты хочешь просить у меня? Если откажу, рассердишься?

Она ласково взъерошила мне волосы.

— Наташ, погоди... Понимаешь, есть девушка. Знакомая. Приехала издалека, устроилась на работу в порт, хочет плавать. Романтичная такая... Живет на квартире у старухи. А там один тип на нее виды имеет. В общем, не могла бы ты взять ее на время к себе, пока общежитие не дадут? Ты ведь сама говорила, что дома почти не бываешь.

— Юрка! — с упреком посмотрела на меня, отстраняясь. — Она — твоя любовница, и вам негде встречаться?

— Да нет же! Просто... Она скромная, хорошая, дитя, так сказать, природы... Смеется, правда, громковато. Хочется помочь ей. У нее, понимаешь, здесь никого нет.

— И ты взялся опекать ее?

— Я с ней даже не целовался. Не в том дело. Возьми ее к себе. Сейчас ведь курортный сезон, мест нет...

— Честное слово, ты ненормальный! — с обидой сказала Наташа и ущипнула меня за ухо.

Пересев к зеркалу, стала расчесывать волосы. А они были очень хороши — золотистые, густые. Наташа перехватила мой взгляд в зеркале, показала язык.

— Ну и дурак ты, Юрка! Ведь нравлюсь тебе. Что же ты сам себя мучишь? Нравлюсь? Скажи!

— Нравишься. А Морозов? Вы, кажется, собираетесь расписаться?

— Расписаться? Не знаю. Он молчит... Может, да, может, нет. Когда-то очень хотела. А теперь не знаю. Подумаю.

— Мне кажется, он тебя любит. А ты его?

— Любит, не любит... Нет, Юр, готовить обеды, бегать на базар, стирать белье... Это не для меня. Я еще хороша и хочу пожить в свое удовольствие. Не моя вина, что меня так воспитали. В меня въелась тяга к красивой жизни в хорошем смысле этого слова. Конечно, когда-то надо выходить замуж... Но хотелось бы попозже.

Я растерялся. Такую Наташу я не знал.

— Наташка! Да как же ты? Ты что? Если люди любят друг друга, им не надо расставаться. Верно? А вы с Юрой...

— Милый, одной любви мало. Для семейной жизни нужен достаток, уверенность в завтрашнем дне. А кто такой Морозов? Всего-навсего бармен. Сегодня бармен, а завтра кто? Ну, не додаст сдачу, ну, продаст «налево» пару ящиков шампанского...

Она спохватилась, взглянула на меня в зеркало. Я сделал вид, что не расслышал. Коммерческие подвиги Морозова меня не интересовали.

— Ты сколько зарабатываешь? — поспешила Наташа похоронить свою ошибку в новой теме.

— Да разве в деньгах счастье? — не удержался от соблазна попроповедничать. — Живут же люди...

— Мучаются, а не живут, когда денег не хватает. Хватит об этом, хватит! Она хороша?

— Обыкновенная.

Я вспомнил улыбку Юли. Обыкновенная? Вот сидит Наташа. Красивая, холеная. Что еще надо? Чего ищу? Для чего придумываю несуществующие препятствия, пытаюсь усложнить самое простое?