Владимир Мазур - Граница у трапа

— Не торопись! — остановил шофера.

— А чего? Чего не торопиться?

— Надо кое-что проверить.

— Шуруй, — легко согласился он. — Я перекурю. Только, друг, побыстрей. И так сверхурочно.

Он присел на откатившийся в сторону узел и с наслаждением закурил.

Мне захотелось согнать его и досмотреть именно этот узел, но сдержался. Ни этот, ни все остальные никуда не денутся.

Обошел вокруг груды, пытаясь определить, где т о т узел. Извлекши один, показавшийся наиболее подозрительным, хотел уж заставить шофера отнести его в фургончик, но мне помешали...

Пока кружил вокруг кучи, по трапу сошли два моряка. Они обменяли свои паспорта на пропуска у пограничника и направились к дороге, ведущей вдоль причалов к выходу из порта. Шли, перебрасываясь словами. Я мельком посмотрел на них, узнал одного — бледного. Они остановились неподалеку. Трах! — и крепкая зуботычина свалила к моим ногам бледного. Тут же он вскочил и, размахивая руками, бросился на противника, который, увернувшись, перепрыгнул через груду белья, толкнул шофера, обежал вокруг меня.

— Эй! — крикнул пограничник у трапа. — Прекратить!

Куда там! Моряки, словно спущенные с цепи, принялись гоняться друг за другом. Дрались с таким остервенением, с таким знанием дела, что я, опешив в первые секунды, понял — если не вмешаться, быть обоим в морге. Преследуя друг друга, моряки мелькали между мной, узлами, шофером, застывшим с потухшей сигаретой, фургончиком и часовым — глаз не поспевал.

— Стоп! — крикнул я. — Брэк!

Судейские окрики не действовали. Удары сыпались по-прежнему. Не все достигали цели, но уже один из драчунов размазывал кровь по подбородку, был оторван рукав рубашки у другого...

— Прекратить! — надрывался часовой. — Немедленно!

Самое время вызывать тревожную группу.

Я не знал, как остановить драку. Судя по искаженным яростью рожам, моряки сцепились серьезно. Судовые законы сурово карают беспорядки на борту, поэтому эти дождались, по всей видимости, увольнения на берег, чтобы свести счеты. Бледный так хватил приятеля в живот, что несчастный мелко засеменил на полусогнутых ногах, не удержался и свалился подле меня.

— Пропуска! — потребовал пограничник у тяжело дышавших моряков.

Присмиревшие, сообразившие, что драка в советском порту может дорого обойтись, моряки поспешили отдать пропуска, которые незамедлительно перекочевали в ящик. Паспорта пограничник сунул себе в нагрудный карман и аккуратно застегнул пуговичку.

— Стоять и не двигаться!

Лицо у него было очень серьезное, поэтому моряки поняли без перевода.

Моряки, стоявшие почти навытяжку, с беспокойством переговаривались. Я увидел отъезжающий фургончик.

— Стой! — крикнул я и с места бросился в карьер.

Шофер не слышал меня. Или не желал слышать. Фургончик продолжал катить вдоль причалов. Возле двухэтажного домика он должен был повернуть направо, миновать железнодорожный переезд и поехать в обратном направлении по дороге к воротам порта.

Его следовало перехватить. Я бросился через складские площадки — перепрыгивал бухты железных тросов, покрытых густой смазкой, нырял под металлоконструкциями, лавировал между гигантскими катушками многожильного кабеля и в конце концов благополучно выбрался к дороге.

Слева приближался фургончик. Я поднял руку.

Это было равносильно попытке остановить такси в праздничные дни.

Сгорбившийся за баранкой шофер даже не посмотрел в мою сторону, хотя прекрасно мог различить издалека одинокую до грусти фигуру.

Миг — и фургончик свернул к выезду из порта.

В глубине души я предчувствовал такое поведение шофера, поэтому очертя голову продолжил бег. Гнаться за любой машиной тяжело и глупо, но я бежал; злость от того, что меня околпачили, придавала силы.

Впереди — огромные, с отдельным въездом и выездом портовые ворота. К счастью, перед ними урчал моторами коротенький хвост машин, чьи алые стопсигналы светились в лиловых сумерках.

Я перешел на более равномерный темп. Впившись взглядом в белевший кузов остановившегося фургончика, стал отсчитывать вдохи-выдохи и сохранял под удивленными взглядами портовиков невозмутимость бегуна на длинные дистанции. Остановиться, плюнуть на все не позволяло ослиное упрямство. А может, профессиональная гордость? Как же! Меня, инспектора, обжулил какой-то шофер! Правда, моряки здорово помогли ему. Я злился на себя, на свое легкомыслие, на бессмысленное преследование, знал, что бежать не стоит — фургончик вот-вот умчится, но все же бежал.

Фургончик продвинулся на несколько метров. Еще. Еще.

Мне повезло — навстречу, через впускную половину ворот, отделенную небольшой каменной будкой от той, куда должен был выехать фургончик, въехал на мотороллере Мужчина.

Этого широкоплечего парня, работавшего охранником, прозвали так за мужественную внешность и неотразимо зеленые, с поволокой глаза. Когда-то он подвез меня от раздевалки до ворот порта. Как его зовут, забыл.

Я увидел, что фургончик подъезжает к охраннику.

— Сто-о-ой!

Глядя в мою сторону, охранник вернул документы.

Я изменил направление бега и уперся руками в резко затормозивший мотороллер.

— Сдурел? — испугался Мужчина. — Жить надоело?

— Разворачивайся!

Фургончик тронулся с места.

— Куда?

— Догнать надо! — закричал я.

— Кого?!. — недоуменно начал Мужчина, но я уже сидел у него за спиной и его же руками пытался повернуть руль.

— Упустим контрабандиста!

Фургончик выехал за ворота.

Мы разворачивались на дороге. Совсем рядом, исступленно ревя моторами, отчаянно сигналя, прошли КрАЗы. Я приблизил лицо к уху Мужчины, повторил:

— Контрабандист... в фургончике!

— О! Контрабанда! — непонятно почему обрадовался Мужчина. — В жизни не видел контрабанду.

Он хрустнул переключателем скоростей, и мы промчались мимо отшатнувшегося охранника, вынеслись на середину припортовой площади. Я увидел слева, на крутом подъеме, ведущем в центр города, далеко ушедший фургончик.

— Налево!

Мужчина свернул налево.

— Желтый фургончик! Газ!

Послушно прибавил. Однако, несмотря на страстное желание лететь птицей, истощенный хроническими ремонтами мотор на подъеме стал захлебываться, и мы не смогли развить нужную скорость.

— Жми!

— Я жму, он не жмет, — огрызнулся Мужчина. — А что там?

В самом деле, подумал я, что там везут? Может, и нет ничего?

— Контрабанда, — не очень уверенно ответил я. — Догоним, увидишь.

— Догоним!

Я почуял в Мужчине родственную душу и воспрянул духом.

Подъем становился пологим. Мы проскочили под каменным мостом, обогнали переполненный троллейбус и прибавили ход.

Фургончик свернул влево, хотя в этом месте ему надлежало свернуть вправо, к прачечному комбинату. Я возликовал.