Виктор Смирнов - Приключения-1966

— Вот они, ондатры, — сказал он. — Это самбист выбросил в последнюю минуту.

В мешке нашли одиннадцать ондатр. От них пахло серой, которой браконьеры варварски выкуривали зверьков из их надводных «замков».

Следствие по делу браконьеров подходило к концу, когда неожиданно оно приняло опасный для них поворот.

Курносову удалось, наконец, узнать, что мотор «Москвич» за № 563641, стоявший на лодке пропавшего Егора Франчука, зарегистрирован на имя рыбака из Кулишовки. Рыбак сообщил, что приобрел его на рынке у неизвестного. Он помнил только, что это был человек высокого роста. Курносов показал ему фото Капитона Плюща по кличке Паук.

— Он?

— Он самый, — подтвердил рыбак.

В тот же день Курносов предъявил мотор Пауку.

— Узнаете?

Паук только на мгновение растерялся.

— «Москвич», — сказал он довольно весело. — Таких на своем веку перевидел тыщу.

— А этот вам ничего не напоминает?

— Полный ноль, гражданин следователь.

Курносов нажал кнопку звонка, и в кабинет ввели рыбака из Кулишовки.

— Может быть, сейчас вспомните, Плющ? Это рыбак, который купил у вас мотор.

— Что-то не припомню такого покупателя, — все еще крепился Паук.

— Да ты что, забыл? — сказал рыбак. — У меня ведь расписка твоя осталась. Помнишь, ты еще ругался, зачем она мне, и не хотел давать. Потом махнул рукой: «Черт с тобой, если ты такой недоверчивый!..» — И мы еще распили пол-литра, хотя ты уже и до этого был здорово выпивши.

— И ты можешь эту самую расписку показать? — спросил Паук.

— А как же! — И рыбак вынул ее из кармана.

— Смотри-ка! — удивился Паук. — Сохранил.

Рыбака увели.

Курносов встал.

— Плющ, вы убили Франчука?

— Э, нет... Мне еще жить хочется...

— А кто же?

— Это ваше дело искать...

...Потом была очная ставка Григория Лутака с Валерием Франчуком.

— Лутак, — сказал Курносов, — это ваше ружье? — и взял со стола берданку. — Мы ее нашли в старом блиндаже.

— Нет, не моя, гражданин следователь, — торопливо возразил Штунда. — Я же баптист, а по нашим верованиям ружье даже в руках нельзя держать, не то что стрелять из него.

— А вот зять, ваша родня, показывает иное.

— Чирей и в боку сидит, да не родня. Нельзя мне по вере держать ружье. Я за это самое в войну в лагерях отсидел, что не хотел нарушать веру.

— Отсидели вы за дезертирство из армии, не путайте, Лутак, — напомнил Курносов и повернулся к Валерию: — А вам, Франчук, ничего не напоминает это ружье?

Валерий взял берданку и внимательно ее осмотрел.

— Я видел, и не раз, такие берданки, — сказал он. — Даже сам стрелял.

— Хорошо, — сказал Курносов, — а подследственного Лутака, которого вы хорошо знаете, когда-нибудь видели с ружьем?

— Да, видел, — твердо ответил Валерий.

— Брешет он! — закричал Штунда.

— Лутак! — с укоризной покачал головой следователь. — Больше выдержки.

— Прошу прощения, гражданин следователь, но это же брехня.

— Франчук, вы можете вспомнить, где и когда вы видели Лутака с ружьем?

— В начале марта. И тогда же рассказал Кате Сивковой. Можете проверить.

— Хорошо, проверю. А похоже это ружье на то, которое было у Лутака?

— Как будто похоже. Хотя они все одинаковы — берданки...

Так в цепь следствия вплеталось одно звено за другим.

Но кто стрелял в Егора Франчука? И неожиданное показание Плюща: «Пишите, пока не передумал, — стрелял Штунда. Мне еще жизнь не надоела...»

И опять очная ставка. Теперь Лутака с Пауком.

— ...Гражданин следователь, как перед богом каюсь... — плакал Штунда. — Случайность погубила... Не в него, в мотор стрелял...

Да, было синее небо, и ярко светило солнце, когда Егор Франчук захотел взять на буксир браконьерскую лодку.

— Егор, — угрожающе сказал Штунда, — не доводи до греха. Ты ведь жизнь спас мне, а теперь можешь мою и свою загубить.

Но Франчук был не тот человек, которого можно испугать видом нацеленного на него ружья.

— Штунда, — сказал Егор Павлович, — не для того я спас тебе жизнь, чтобы ты тут занимался бессовестным воровством. А своей берданкой ты меня не стращай. Я фашистским «тиграм» на фронте не показывал спину, а ты где в ту пору был? — И, ухватив мешок с браконьерской рыбой, Франчук перебросил его в свою лодку. — Как общественный инспектор, предлагаю следовать за мной! — приказал Егор Павлович.

— Стреляй в мотор! — закричал в ответ Капитон. — А то этот сексот уйдет с нашей рыбой.

Штунда выстрелил, целясь повыше спины Франчука, склонившегося над мотором, но пуля угодила в затылок, и Егор Павлович упал на мешок с браконьерской рыбой.

Выстрел мог привлечь внимание рыбаков на берегу, и Плющ с зятем Лутака сбросили труп в реку, а для верности привязали к ногам убитого двухпудовый камень. Они же потопили и лодку Франчука, предварительно сняв мотор. «Погубила жадность», — сказал по этому поводу Лутак следователю.

Я приехал в Верхнюю Лозовку уже после суда над Лутаком и его сообщниками. Почти весь день мы с инспектором Бондаренко провели в звене Клима Штанько. Здесь были все молодые рыбаки. Но по многим приметам сразу видно было, что эти люди, несмотря на молодость, хорошо знают свое трудное дело. А главное — бережно относятся к богатствам реки, любят ее всей душой и не только потому, что родились на ее берегах.

Однако меня, откровенно говоря, больше всего интересовал самый младший в бригаде. Это был паренек по виду лет семнадцати, высокий и плечистый, с коротко остриженными волосами и смелым, открытым взглядом удивительно голубых глаз.

— Кто этот юноша? — спросил я у Бондаренко.

— Да это же Валерий Франчук! Помните?..

Темна и сыра весенняя ночь. Горячий ветер с пустыни Такла-Макан несется над горами, опаляя вечные снега. И тянутся по низинам вязкие туманы, седыми космами ложатся на склоны. Мучительно кричит стреноженный верблюд.

В юрте на кошме, украшенной ярким ферганским узором, сидит женственно полный, безбородый Мирза Джангир. За поясом пистолеты, кошель с золотыми монетами. Верхний халат он сбросил и остался в красном, шелковом, на подкладке из каракулевой шкурки. Из-под курпея торчат большие коричневые уши. Черные раскосые глаза щурятся, и в зрачках бродят багровые отсветы костра. Вкусно пахнет бараниной и пловом.

По другую сторону очага бренчит на домбре слуга и телохранитель Джангира — одноглазый Миржид. С отчаянной скорбью он поет о всесильном Якуб-беке, перед которым трепещет весь подлунный мир, а прекраснейшие женщины умирают от счастья быть рабынями его. Знает лукавый Миржид, о чем петь тайному агенту Якуб-бека, правой руке всесильного хана, легкому, как тень, хитрому, как шакал, смелому, как барс.