Елена Езерская - Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града

– Карцев Игорь Сергеевич? – Тембр голоса позвонившего и официальная структура речевого оборота заставили насторожиться, мне почудилось в них что-то милицейское. Оказалось – не показалось.

– Парчевский Валентин Леонидович, старший следователь генеральной прокуратуры. Могу я просить вас приехать к нам для разговора? В любое удобное для вас время. И без каких бы то ни было обязательств с вашей стороны.

– А предмет разговора? – задал я глупый вопрос, не от наивности или неожиданности – чтобы успеть оценить происходящее.

– Тогда уж скорее объект. – Человек на том конце провода явно разулыбался, и от его оптимизма у меня все похолодело внутри. – Речь пойдет об адвокате Емельянове Олеге Викторовиче. Мы расследуем дело о его исчезновении, как вы, наверное, уже догадались, если, конечно, смотрите телевизор, и сейчас проверяем всех, с кем он встречался и разговаривал в последнее время.

– У меня какая-то особая роль в вашем списке? – Я попытался придать своему голосу как можно больше легкомысленности в интонациях.

– Вы спрашиваете, можете ли отказаться от нашей встречи? – снова усмехнулся звонивший. – Это ваше конституционное право, но я подумал, быть может, вам небезразлична судьба вашего друга…

Ну да, вздрогнул я, три дня назад я уже согласился вернуться в прошлое, и каков результат?

– Извините, я не понял вашего ответа, – снова переспросил голос из прокуратуры.

– Это допрос? – уточнил я.

– Боже сохрани, – примирительно сказал следователь. – Если для вас существует какое-то табу на наше учреждение, можем встретиться в неофициальной обстановке. Подскажите, где и когда вам будет удобно. Единственная просьба, чтобы место было не слишком многолюдное и шумное, не хотелось бы перекрикивать друг друга. Вы согласны?

– Сегодня, в четырнадцать, торговый центр у высотки на Баррикадной, итальянское кафе на втором этаже, устроит?

– Нормально, – подтвердил звонивший. – Я буду.

– Интересно, а как вы узнаете меня? Или я вас? – почему-то растерялся я.

– У меня есть общая фотография встречи одноклассников, – пояснил следователь. – Марианна Вячеславовна любезно показала мне семейный архив. Правда, фото не новое, но надеюсь, вы не слишком изменились за последние пять лет?

– Я не сижу на диете и не пользуюсь услугами косметолога. – Ко мне неожиданно вернулась моя всегдашняя самодостаточность, отдававшая раздражением.

– Вот и отлично, – по-видимому, кивнул говоривший. – До встречи, и – спасибо вам.

Вообще-то Марианна могла бы и предупредить о возможном появлении на моем горизонте человека из прокуратуры – я позвонил Олегу домой в тот же вечер, как увидел сообщение в бегущей строке. Марианна рыдала в трубку и все твердила – я так и знала, я всегда боялась, что эти его громкие дела до добра не доведут, я ему говорила – черт с ними, с деньгами, как-нибудь проживем, был бы жив и здоров, но, честно говоря, я не очень ей верил.

Я знал Марианну еще до их свадьбы с Олегом – он привел ее на десятилетие класса. Я видел – ей льстило, что ее друг – перспективный молодой адвокат, и почти весь вечер Марианна без умолку трещала о его очередном грандиозном успехе, кажется, фирма, в которой в те годы работал Олег, защищала какого-то предпринимателя, подозреваемого в заказном убийстве компаньона по бизнесу. Олег тогда был помощником известного законника и после этого дела стал получать собственные заказы. Он очень резко пошел в гору и вскоре при посредничестве своего учителя и мэтра Калиновского создал собственную юридическую контору. Стал мелькать на телевидении, не гнушался привлекать к себе внимание скандальными заявлениями, потом так же искренне отказывался от них, но все время оставался на плаву. Его считали душкой, ему доверяли, и его профессиональный рейтинг неизменно оставался высоким. По числу побед и количеству самопиара.

Марианна недолго работала секретарем в его конторе, потом Олег сделал ее помощницей, а когда пошли дети – неработающим партнером. И мне не надо было собирать о них сведения, вмешиваться в их личную жизнь, чтобы понять, насколько Олег дорожил своими близкими. Достаточно было взглянуть на то, как Марианна и трое их детей одеты, насколько они ухожены и спокойны, насколько упакован их быт и чем заняты их, и особенно ее, мысли – дом, дети, дети, дом, хороший отдых и понятные жизненные удовольствия: еда, сон и немного «гламура».

Олег был помешан на семье, еще в школе я отметил, что идея мужского продолжения – построить дом, посадить дерево, вырастить сына – для него не просто слова. Шесть лет назад он затеял строительство большого загородного дома и той же зимой уже приглашал меня приезжать к ним на Николину покататься на лыжах. Дерево Олег собственноручно недавно посадил во дворе дома своей московской квартиры – ради этого принял участие в субботнике по озеленению и теперь регулярно заботился о своем саженце. А мальчишек у него было двое. Старшего он определил в кадетский корпус, о младшем они с Марианной еще спорили. Что до единственной дочери – тут он и подавно был типичным сумасшедшим отцом и самозабвенно обожал ее… Я спохватился и вздрогнул – кажется, я сказал «был»? Нелепая мысль и нелепые страхи.

Я бросил взгляд на часы автоответчика – десять утра. Через полчаса у меня начинаются две пары предсессионных консультаций, а потом от академии до Новинского – рукой подать. Я подумал, что должен успеть. Я оделся и вышел – захотелось немного прогуляться до занятий. Продышать и проветрить мозги. Старый испытанный способ душевной саморегуляции – хождение меня всегда успокаивало. Особенно при такой погоде. Весна стояла по-летнему теплая, все вокруг расцвело вне сезона, быстро и густо. В ближайшие дни ожидали затмения – второго в этом году. Старый центр задыхался от пекла в районах пересечения магистралей и Садового кольца, но на узких улочках в прибульварных кварталах можно было укрыться в тени дворовой зелени и маленьких скверов у школ. Я любил здесь ходить – переулками и проходными дворами, в тишине, без потока рядом спешащих людей и шума проезжающих мимо машин.

Есть поверье – в одну воду дважды не вступают. Не примета – философия. Веками проверенная рекомендация для каждого следующего поколения людей. Прошлое очень опасно. Переступил порог – не возвращайся. Слово – не воробей… Сделанного не воротишь… Человеческое суеверие в отношении прошлого во все времена руководствовалось единственной аксиомой: чем дальше от него, тем лучше. Отряхни прах со своих ног. Не беспокой тени предков. Не вызывай духов умерших. Не разрывай могил. Археологов долго считали падальщиками. О проклятии гробницы Тутанхамона шептались как о заслуженной каре за вторжение в посмертный мир обитателей Долины фараонов. Страх перед тем, что прошло, перед тем, кто ушел, настолько велик в человеке, что породил много табу, исполнение которых приводило к огромным лакунам в истории отдельных племен и народов. В одной из моих любимых книг Джеймс Фрезер приводил примеры того, как из страха перед прошлым из жизни той или иной общности выпадали целые столетия, а вместе с ними становились мертвыми целые языки или отдельные лексемы, отсутствие которых в живом языке и в летописи делало невозможной саму историческую науку. Соприкосновение с прошлым всегда и неизбежно несло гибель человеку и его душе. Жена библейского царя Лота оглянулась и обратилась в соляной столб. Древнегреческий Орфей потерял возможность вернуть из царства мертвых свою возлюбленную, не удержавшись от того, чтобы не обернуться и не посмотреть на нее. У индейцев Амазонии есть верование в повелителя вод – демона по имени Ипупиара. Его ступни всегда вывернуты пятками вперед, и поэтому, когда вы убегаете от него, вы все время бежите к нему, и он неизбежно заманит вас в болотную гниль. Герой одного не очень успешного голливудского фантастического фильма пытался изменить прошлое и спасти свою невесту, но прошлое каждый раз повторялось и отнимало у изобретателя его девушку. Отчаявшись справиться с прошлым, ученый попал в будущее и там нашел новую любовь, которая избавила его от призраков давно минувших лет. Право же, только остроумный марксист мог пугать людей призраком будущего, призраки изначально – признак прошлого.