Сергей Наумов - Время талых снегов

— А тропа Саид-хана? — тихо спросил старик.

— Легенды. Ну, может, в древние времена и ходили купцы, и была тропа такая тайная. Но сами же говорили — за двадцать пять лет все здесь обшарили. И пограничники каждый дюйм прочесали.

— А если сквозная пещера? — не сдавался Александр Васильевич.

— Вы — взрослый человек, — осуждающе заметил Федя. — Еще и на границе служили...

Да, было неспокойное время, и он, Горанин, служил в пограничных войсках. Безусым пареньком по комсомольскому призыву пришел Александр Васильевич на заставу.

Горанин отдал нелегкой службе всю жизнь, вышел по возрасту в отставку, но с границы уйти не смог. Попросился на снегомерную станцию. Работа оказалась несложной и даже интересной.

Сын звал отца в столичный город, где работал врачом. Александр Васильевич съездил к нему в гости и снова вернулся в горы.

Горанин мельком взглянул на Федю, усмехнулся, поймав, его насмешливый взгляд, и спросил:

— Как, по-твоему, кто переставил капкан?

— Вы просто забыли, как его поставили...

Федя все так же насмешливо смотрел на Горанина.

«Неужели действительно забыл?» — подумал Александр Васильевич, выходя из дома.

Чутьем, выработанным за долгие годы службы на границе, Горанин почувствовал что-то неладное в горах. И беспокойство, вселившееся в него с утра, росло с каждым часом.

Он еще раз сходил на лисью тропу, но ничего подозрительного не обнаружил.

Косые тени упали в долину. Ночь заливала ущелье густой смолой.

— Спать где будете? — спросил Федя. — Опять на улице?

— Да, — коротко ответил Горанин.

Он поднял с пола спальный мешок, ударом ноги распахнул дверь и вышел на крыльцо.

И вдруг увидел короткую тусклую вспышку на гребне. Словно кто на секунду приоткрыл клапан в палатке или зажег спичку. Но сколько ни вглядывался Горанин во тьму, огонек больше не появлялся.

Снег дышал свежестью. Он пьянил, будоражил. Над горами мерцали близкие звезды. Темно-синяя бездна неба дышала холодом.

Горанин лежал на спине и слушал свои мысли. Они звучали в мозгу, горячие, жгучие. Они текли сквозь него теплой волной. Так знакомо и близко было это ощущение, так спокойно было с ним, что, засмотревшись на пылающее звездными иглами небо, забылся он тревожным коротким сном.

Проснулся Александр Васильевич посреди ночи от тонкого пронзительного свиста. Горы рождали ветер. Холодный воздух боролся с теплым.

Горанин вылез из спального мешка и прошел к домику. Рация спала, укрытая пледом. Он долго смотрел на нее. Можно поднять тревогу, стоит только тронуть прохладный ключ передатчика. А если тревога будет ложной, скольких людей бросит он в ночь, в снега. Короткое слово — тревога. А ночь из-за нее бывает длиннее целой жизни.

Нужно дождаться утра. И самому пройти по гребню. Если там есть люди, останутся следы.

Утро пролило в межгорье розовый рассыпчатый свет. Горанин одним глазом следил за тем, как Федя надевал лыжи, поглядывая в его сторону.

Александр Васильевич, может быть, впервые за два года не проводил Федю. Чувство обиды на этого, в общем-то, симпатичного, славного парня еще продолжало жить в Горанине.

Федя двинулся нижней тропкой, и Александр Васильевич понял, что он хочет пересечь горное плато к северо-западу от станции и спуститься в долину по восточным уступам. Федя решил прочесать весь участок к западу от станции. Значит, и его задела тревога.

Красная шапочка Феди долго горела на белом снегу, но и она растворилась в ослепительном сиянии гор. Тогда Александр Васильевич взял бинокль. Но смотрел не туда, где исчез Федя, а на верхнюю тропу. Сквозь сильные стекла он увидел резкие изломы скал. Тропа бежала между материковым склоном и гребнем древней морены. Морена осталась от ледника, сползшего в долину. Тропа прерывалась осыпями, но с помощью страховочной веревки их можно было преодолеть.

Александр Васильевич мысленно продолжил тропу до того места, где она упиралась в отвесно уходящую ввысь скалу. Было всегда странно и таинственно видеть конец тропы. Словно кто-то нарочно перегородил ее гигантским камнем.

В недалекие времена своей службы на заставе Горанин думал, что это и есть тропа легендарного Саид-хана. Он простучал каждый сантиметр скалы. Плотная базальтовая порода отдавалась глухим твердым звуком. Он наблюдал за ней часами и однажды увидел горного козла. Его тоже обманула тропа, ведущая в никуда. Козел потерся рогом о камень и повернул обратно.

А теперь тропу за мореной можно только угадать; ее сравняли частые лавины, загромоздили камни, но все еще можно было добраться с ее помощью до каменистой стены, напоминающей острый косой парус.

Он взял карабин и надел лыжи. На подходе к гребню Горанин заметил след. Он появился на тропе внезапно, словно упал с неба. След глубоко впечатывался в снег, и Александр Васильевич догадался, что нарушитель шел не один. Возможно, их было трое. Люди ушли в сторону границы. Внезапно выпавший снег напугал их и выдал.

Сжимая карабин, Горанин стоял на том месте, где начинался след. Он пристально всматривался в местность. Вот здесь по снегу что-то волокли. За дальними кустами широкая полоса. Здесь они спускались.

Александр Васильевич медленно поднимался по склону. За кустами снег оказался плотным, словно его долго утрамбовывали. Горанин разгреб небольшую лунку и коснулся камней. Их положили здесь недавно. Камни маскировали лаз. Значит, есть все-таки сквозная пещера, прорезающая гребень. Неуловимый Саид-хан уходил от пограничников за кордон только ему одному известным путем.

Трое пришли ночью по нижней тропе, сбили капкан и в темноте поставили его неправильно. Они добрались до входа в пещеру и заночевали в ней. Теперь они уходят за кордон. И скорее всего пересекут границу. У них точный расчет и хорошие маскировочные средства. С патрульного вертолета, если он появится, можно не отличить снег от белого халата.

Александр Васильевич разобрал камни, закрывающие лаз, снял лыжи, перевесил карабин на грудь, включил фонарик и нырнул в темноту.

Пещера, похожая на узкую штольню, тянулась до самого гребня, прорезала его и внезапно открывалась над пропастью. Здесь она маскировалась больше для страховки — увидеть сверху вход в пещеру было невозможно. Его прикрывал каменный козырек.

Горанин взглянул на прилепившуюся к гребню тропку в три ладони шириной и понял, что лыжи придется оставить в пещере. А лучше обозначить ими скрытый вход в пещеру. Он ступил на тропу, по которой не ходил никогда. И она робко повела его, петляя среди осыпей и завалов. Снег обманчиво провисал по краям: И все-таки Горанин шел быстро. Солнце по-зимнему неохотно выглядывало из-за вершин.

Он увидел нарушителей, выйдя из-за поворота. Три фигурки в белом. Они почти сливались со снегом. И только серая каменистая гряда, вдоль которой они шли, помогла обнаружить их.