Уилбур Смит - Весы смерти

На ночевку колонна остановилась в пятидесяти трех километрах от Асмары. Даже граф не сказал бы, что это слишком напряженный переход для моторизованной пехоты, зато представился случай отправить двух мотоциклистов с донесением генералу де Боно, в котором граф вновь заверял его в своем патриотизме, преданности и высоком воинском духе третьего батальона, и ничто не мешало мотоциклистам на обратном пути захватить из казино переложенный соломой и солью лед и погрузить его в коляски своих машин.

На следующее утро к графу почти полностью вернулось доброе расположение духа. Он поднялся рано — в девять часов — и плотно позавтракал на свежем воздухе в тени брезентового навеса вместе со своими офицерами, после чего, уже с заднего сиденья «роллс-ройса», воздев руку с указующим перстом, отдал приказ двигаться дальше.

По-прежнему находясь в середине колонны, «роллс-ройс» с развевающимися флажками и сверкающим на солнце штандартом, продвигался вперед, и даже утратившему всякие иллюзии майору стало казаться, что дневной переход пройдет благополучно.

Волнистая, поросшая травою земля под колесами автомобилей незаметно уходила назад, и голубизна тянувшихся справа гор постепенно сливалась с более яркой голубизной неба. Пустыня приближалась исподволь, будто стремилась усыпить бдительность не слишком наблюдательного путешественника. По мере того как они продвигались вперед, промежутки между унылыми акациями все увеличивались, сами деревья становились все более чахлыми, колючими, перекрученными, пока не исчезли совсем, уступив место терновнику, серому, низкорослому, ужасно колючему. На растрескавшейся, иссохшей земле там и сям попадались верблюжьи колючки. Равнина была такой плоской, лишенной каких бы то ни было примет, что создавалось впечатление, будто она имеет форму блюдца, только по краям приподнимаясь к небу.

Дорога через эти дикие места напоминала след когтей, оставленный хищником на красной земной плоти. Колеи были так глубоки, что «роллс-ройс» постоянно царапал днищем по земле. Тончайшая красная пыль туманом висела в воздухе еще долго после того, как колонна скрывалась из виду. Полковнику было скучно и неловко. Даже ему становилось все яснее, что в пустыне не прячутся дикие орды, — и к нему вернулись храбрость и нетерпение.

— Обгони-ка колонну, — приказал он Джузеппе.

«Роллс-ройс» рванул вперед, обогнал передние машины. Проезжая мимо свирепо ворчавшего что-то Кастелани, граф весело его приветствовал.

Когда двумя часами позже Кастелани нагнал своего командира, он стоял на раскаленном капоте «роллс-ройса» и, вглядываясь через бинокль в горизонт, нетерпеливо приплясывал и поторапливал Джино, который доставал из кожаного футляра спортивный «манлихер» калибра 9, 3 миллиметра. Приклад и ложе этого оружия были сделаны из выдержанного орехового дерева, а вороненая сталь инкрустирована двадцатью четырьмя каратами золота: инкрустация изображала сцены из охотничьей жизни — кабана, оленя, охотников верхом и лающих гончих. Это был шедевр оружейного искусства.

Не отрывая от глаз бинокля, граф приказал майору выйти на связь с де Боно и передать ему донесение о несокрушимом боевом духе и бодрости во вверенной ему части, сообщить о том, какой редкостный марш-бросок они предприняли, и уверить, что в самом скором времени они овладеют всеми подступами к ущелью Сарди. Майору также было предписано разбить лагерь и подключить холодильник, пока сам командир выедет на рекогносцировку в том направлении, которое он так напряженно изучал сейчас в бинокль.

Стадо больших серо-коричневых животных, за которым он наблюдал, находилось примерно на расстоянии немногим более полутора километров и упрямо уходило в горячечно-миражные дали, но рога их, прямые и изящные, отчетливо вырисовывались на фоне далекого неба.

Джино с заряженным ружьем разместился на заднем сиденье «роллс-ройса», а граф сел рядом с шофером. Держась одной рукой за ветровое стекло, другой он фашистским приветствием салютовал своим офицерам; «роллс-ройс» рванулся вперед, свернул с дороги и понесся прочь через заросли колючего кустарника, подпрыгивая на неровностях почвы в погоне за далеким стадом.

Beisa oryx — большая и красивая обитающая в пустыне антилопа. В стаде их было всего восемь голов. Обладая острым зрением, они бросились наутек, не подпустив машину ближе чем на километр с лишним.

Антилопы легко мчались по закаменевшей земле, светло-бежевые, они совершенно сливались с мягкими красками пустыни, и только их опасные черные рога гордо, как полковой штандарт, реяли вдали.

«Роллс-ройс» летел им наперерез, граф истерически требовал от шофера увеличить скорость, не обращая внимания на то, что колючий кустарник царапает безупречный капот автомобиля. Охота была одной из многих услад графа. В его имениях специально разводили кабанов и оленей, но сейчас он впервые со времени приезда в Африку встретил настоящую дичь. Антилопы плавно, словно детские лошадки-качалки, уносились прочь, предводительствуемые двумя старыми самцами, за ними бежали два молодых самца и самки.

Подпрыгивая на ухабах, «роллс-ройс» с ревом догнал последнее животное и шел вровень с ним на расстоянии менее двадцати метров. Антилопа не повернула головы, она упорно бежала за своими более сильными товарищами.

— Стоп! — завопил граф.

Шофер ударил по тормозам, машину занесло, и она остановилась в клубах пыли. Граф спрыгнул на землю и вскинул винтовку. Затрещали выстрелы — первый был с перелётом, пуля, подняв фонтанчик пыли, вошла в землю далеко впереди бегущей антилопы, вторая пот пала ей в лопатку, молоденькая самка перекувырнулась через сломанную шею и рухнула, неловко переплетя ноги.

— Вперед! — гаркнул граф, вскакивая на ходу во взревевший «роллс-ройс». Стадо уже ушло далеко вперед, но автомобиль безжалостно сократил разрыв и опять поравнялся с последним животным. Снова раздался треск винтовочных выстрелов, снова упало на бегу большое светлое тело.

Граф и его спутники, словно охотники из настольной детской игры, оставляли за собой огромные пространства, усеянные светлыми тушами антилоп, пока из всего стада не остался один старый самец. Он ускользал от них, убегал на запад, в холмы, куда и вел стадо с самого начало.

Прошло много часов и много километров осталось позади, пока граф не потерял всякое терпение. Он остановил машину у высохшего русла реки и велел бурно протестовавшему Джино сосредоточиться и подставить свое плечо в качестве упора для винтовки.

Старый самец трусил теперь усталой рысью, однако между ним и графом, когда тот прицелился, было более полукилометра струившегося от жары, как густая жидкость, воздуха, охотнику мешали также заросли кустарника.