Луи Жаколио - Затерянные в океане

— А именно — вернуть драгоценный алмаз на его прежнее место и вернуть нас на каторгу в Новую Каледонию? Не так ли, господин Гроляр? Но мой совет — ни слова более об этом: если вас услышат мои товарищи, то заставят меня изменить мое решение по отношению к вам! И признайтесь, это было бы только справедливо, так как, в сущности, зачем вы явились сюда? Ведь только для того, чтобы убедиться, насколько велики наши силы, наши средства обороны, словом, явились сюда выслеживать и шпионить, и, наблюдая за Ли Вангом, обещавшим вернуть вам «Регент», добыть одновременно возможно точные данные относительно нашего убежища, чтобы при случае воспользоваться этими данными. Вы хотели одним выстрелом убить сразу трех зайцев, господин Гроляр: отнять у нас алмаз, вернуть на каторгу беглецов и дорого продать синдикату крупных негоциантов-капиталистов и иностранных судовладельцев наше Общество, крупные коммерческие дела и обороты которого мешают им спать спокойно… Все это, конечно, очень ловко задумано, господин маркиз, но вам недостает для успеха одного качества, — в вас есть, без сомнения, недюжинный талант сыщика, есть чутье и умение комбинировать, но нет необходимых деловых качеств, нет силы для выполнения ваших замыслов.

— Так, значит, вы объявляете мне войну: ведь вы бесповоротно губите меня в глазах моего начальства!

— Вы должны понять, что я, в сущности, здесь совершенно ни при чем; все последствия вашего неуспеха зависят не от меня. Хотя я имею все основания, чтобы не быть вашим доброжелателем, тем не менее, быть может, я приказал бы вручить вам «Регент», если бы между мной и вами не стоял мой дорогой друг детства, Гастон де Ла Жонкьер, для которого ваш успех был бы погибелью, и не только для него самого, но и для всей его семьи. И потому я в данном случае поступаю так, как того требует честь и право дружбы, а вовсе не думаю объявлять вам войну. Я не могу, конечно, причинить несчастье моему другу и всей его семье ради того, чтобы услужить человеку, принявшему на себя поручение травить нас и выслеживать с целью вернуть на каторгу.

— И это ваше последнее слово?

— Да, последнее!

— Пусть так! Мы еще свидимся, и тогда вы сами будете виноваты, если»

— Вы сами можете судить, как мало значения я придаю вашим угрозам, хотя бы уже потому, что мог бы лишить вас всякой возможности вредить нам, а я все-таки возвращаю вам свободу.

После этого собеседники не обменялись уже ни одним словом, а на следующее утро «Леи-Ла», превосходная яхта Лао Тсина, банкира Общества, отвезла сыщика в ближайший порт на Суматре, откуда он легко мог добраться до Малакки и Шанхая. Его заперли в одной из внутренних кают, чтобы он не мог дать впоследствии никаких сведений относительно пути, по которому он следовал.

Как только он узнал о готовящихся объединенных действиях двух эскадр, первой заботой сыщика было немедленно явиться к адмиралу Ле Хелло и сообщить ему о возложенном на него поручении, а так как адмиралу было предписано содействовать в данном случае, то сыщик был им особенно хорошо принят, тем более что адмирал принял его за атташе министерства иностранных дел, на которого было возложено какое-нибудь тайное политическое поручение.

Маэ де Ла Шенэ, знавший его, впрочем, только под именем маркиза де Сен-Фюрси, представив его в таком качестве и адмиралу, тоже немало способствовал тому уважению, каким пользовался на «Фридланде» этот господин. Адмирал чуть было не пригласил его к своему столу, но сыщик был достаточно умен, чтобы вовремя отклонить это любезное приглашение, предусмотрительно подумав о том, что из этого могло бы выйти, когда впоследствии станет известно, что он не кто иной, как Гроляр, сыщик охранной полиции, которому было поручено разыскать похитителей «Регента» и беглецов из Каледонии.

Нет надобности говорить, что неразлучный с ним Ланжале опять был при нем, чтобы иметь возможность постоянно уведомлять своего друга обо всем, что Гроляр собирался предпринять против них.

Для сыщика было настоящим горем сесть на «Леи-Ла» без своего закадычного друга, к которому он питал самую искреннюю привязанность, но уже на другой день после отплытия его горе обратилось в невыразимую радость, когда он вдруг увидел вошедшего в его каюту Ланжале.

— Это ты?! Ты?! — восклицал сыщик в неописуемом восторге.

— Да, я, как видишь! — смеясь отозвался Ланжале. — Мне удалось пробраться в трюм за несколько минут до того, как подняли якорь, и, как видишь, я здесь!

Этот способ пробраться на судно был заранее условлен между Бартесом и Ланжале, чтобы Гроляр, который, в сущности, был хитрая бестия, не мог заподозрить, что веселый Парижанин состоял при нем для контрсыска. Впрочем, Ланжале сумел внушить Гроляру самое неограниченное доверие к себе, и потому легко мог бы обойтись даже без этой маленькой военной хитрости.

Вне себя от радости при виде вошедшего к нему в каюту

Ланжале старый сыщик воскликнул растроганным голосом:

— Хочешь, чтобы этот день был счастливейшим в моей жизни?

— А что для этого надо сделать?

— Надо мне говорить «ты», как и я тебе говорю «ты»! Тогда я буду думать, что ты мой сын!

— Если это может доставить тебе радость, — то пусть! Я готов говорить тебе «ты» — и воображать, что ты мой родитель!

С этого времени близость между этими двумя людьми возросла еще более; веселый Парижанин был единственным человеком, которого любил старый сыщик, а теперь более, чем когда-либо, сыщик нуждался в нем, так как разные случайности жизни вскоре должны были вовлечь их в самые страшные приключения, какие только можно себе представить.

«Фрелон». — Лоцман-предатель. — Надежды Гроляра. — Опасения адмирала. — Последние распоряжения. — На Божью волю. — Кербрис. — Во время бури

Личный состав офицеров на «Фридланде», как и на большинстве остальных судов соединенных эскадр, был полон, и потому свободного помещения на них не было; обоих друзей пришлось принять на маленький авизо 8второго класса «Фрелон», то есть «Шмель», служивший разведчиком для обеих эскадр. Согласно установленному порядку, это маленькое судно должно было бы идти впереди других судов французской эскадры, но, как мы уже видели, адмирал Ле Хелло пожелал, учитывая опасность настоящего положения, лично вести соединенные эскадры, утверждая, что там, где пройдет его судно, без сомнения, пройдут и остальные. Впрочем, лоцман ручался, что даже самые крупные суда могут пройти в тех проходах, что ведут к острову Иену, так как предатель взялся провести именно туда соединенные эскадры.

Однажды командир одной из джонок присвоил себе довольно значительную сумму, которую должен был внести в кассу Общества; по уставу это преступление каралось смертной казнью. Какое доверие можно было впредь питать к такому человеку? Но добрый старик Фо дал себя разжалобить слезами и мольбами провинившегося, оказавшегося отцом многочисленного семейства, и, вместо того чтобы предать его смертной казни, он только разжаловал его и взял с него страшную клятву, что он никогда никому не откроет путей, ведущих к острову Иену, а также тайн и секретов Общества, которые могли быть ему известны. Этот негодяй был не кто иной, как Лио Су, ставший затем грузчиком в Гонконге, где его и разыскал ловкий и пронырливый Гроляр. За подкуп он согласился стать предателем и клятвопреступником и теперь собирался провести соединенный флот в секретный порт таинственного острова.