Кеннет Оппель - Небесный скиталец

— Очень шумно! — прокричала мне Кейт.

— А представляете, каково работать внутри! — проорал я в ответ. — Механики носят специальные кожаные шумозащитные шлемы.

Я бывал там несколько раз, и не хотел бы я такой работы. Следить за пропеллерами — холодно, шумно и скучно. Я мог бы порассказать Кейт о самих двигателях, и как они используют горючее Аруба, и сколько в них лошадиных сил, и какое количество оборотов в минуту они могут делать, но подумал, что ей это будет скучновато.

— Такое впечатление, что они вот-вот отвалятся, — заметила Кейт, когда мы вернулись от шума машинного отделения назад, на килевой мостик.

— Моторные отсеки приварены, — пожал я плечами, — они такая же часть «Авроры», как та, на которой мы стоим.

— Я лучше не буду слишком уж задумываться об этом, — сказала она. — Вас ведь это совсем не тревожит, правда? Вы будто рождены для всего этого.

— Тут вы правы, — ответил я. — Я и родился на воздушном корабле.

— Не может быть! — восхищенно воскликнула она. — Вы меня разыгрываете!

— Нет, — сказал я гордо. — Мои родители уехали из Европы во время Великой Иммиграции. Не на таком дирижабле, как этот, заметьте. Это был грузовой корабль, и в нем все просто сидели друг на друге. Мама была беременна, но я должен был появиться только в следующем месяце, так что они решили, что это безопасно. Но я родился раньше, на полпути, над Атлантикой.

— Бедная ваша мама, — посочувствовала Кейт. — С ней все было в порядке?

— К счастью, да. И со мной тоже. Один из пассажиров оказался акушером, а другой — студентом-медиком, и вдвоем они справились. Я был крохотный и легкий как перышко.

— А с тех пор вы когда-нибудь еще летали? — Ее темные глаза смотрели на меня так, будто я рассказывал самую невероятную из волшебных сказок.

— Ну, вообще-то только последние три года. Но я вырос на рассказах отца. Когда мы приехали в Северную Америку, ему было нелегко найти работу. Мы объехали всю страну, прежде чем обосновались в Лайонсгейт-Сити и он получил работу на линии Лунарди, сначала на одном из их грузовых кораблей.

— Но его, наверно, подолгу не бывало дома, — отозвалась она.

— Да. Но он писал нам и во время увольнений был с нами. А какие истории он рассказывал!

— Какие? — спросила она.

Я вздохнул:

— Он побывал везде. Видел, казалось, все чудеса света. Когда он гостил дома, я мог думать только о том, как бы мне хотелось уехать вместе с ним.

— Он, наверно, был хороший рассказчик.

— Исключительный.

— Мои родители на рассказы не щедры, — заявила Кейт. — Я все узнавала из книг. И еще от дедушки. Он рассказывал мне сказки, когда я была совсем маленькая, придуманные истории — когда я немножко подросла, и настоящие — когда я стала еще старше. Он тоже был путешественником.

— А ваши родители — нет?

— Нет. Они подарили мне этот тур на день рождения. Но они оба заняты, вот и послали со мной мисс Симпкинс. Это ли не удача? — весело сказала она.

— Она кажется очень преданной.

— Да, в один прекрасный день она станет прекрасной женой какому-нибудь диктатору.

Я рассмеялся.

— К счастью, она много спит. Это просто смешно. Мне вообще не нужна компаньонка! Что может со мной случиться на воздушном корабле? И я всего две недели пробуду в Сиднее, прежде чем вернуться домой.

Не слишком-то счастливо звучал ее голос, когда она говорила обо всем этом. Мы медленно шли назад, в нос корабля, к его пассажирской части. Никто из нас, похоже, не спешил окончить экскурсию.

— Скажите мне, — попросила Кейт, — на какой высоте летит «Аврора»?

— По-разному, мисс. Сейчас — примерно двести метров.

— И мы будем придерживаться этой высоты всю дорогу?

— Зависит от ветра. Мы можем подняться выше, если в каком-нибудь месте воздушные течения будут более благоприятны.

— Как высоко?

— До тысячи двухсот метров. Но капитан любит лететь на такой высоте, чтобы пассажирам было на что посмотреть из окон.

Какими же внимательными были ее глаза. Редко мне попадался такой отличный слушатель, и это едва ли не смущало меня.

— А наша скорость?

— Было сто двадцать километров в час, когда я смотрел в последний раз.

Она рассеянно кивнула, точно мысленно просматривала некую карту, ища что-то.

— А корабль всегда следует в Сидней по одному маршруту?

Я кивнул:

— Мы меняем его только из-за ветра или штормового фронта.

Я подумал, может, все эти вопросы потому, что она боится лететь. Мне не очень-то верилось, что кто — нибудь вроде нее, с такими-то деньгами, мог никогда не бывать прежде на воздушном корабле. Но есть люди, которые всегда желают ощущать под ногами землю.

— Вам не стоит опасаться, мисс, — сказал я. — «Аврора» — один из лучших кораблей, что бороздят небо. Мы тысячи раз обогнули земной шар без единого происшествия.

— О нет, я не боюсь. Просто любопытно. Но курс корабля действительно один и тот же?

— Ну, на самом деле он немножко меняется. — Я любил рассматривать навигационные карты во время полетов, и иногда наш курс был похож на серию зигзагов, когда мы летели на крыльях ветров между областями высокого и низкого давления и уклонялись от штормовых фронтов.

Она задумчиво кивнула.

— Есть что-то конкретное, что вы хотели бы увидеть, мисс? — спросил я. Я подумал, может, она хочет увидеть извержение на каком-нибудь вулканическом островке или стадо китов.

Отвечая, она глядела в пол.

— Вы были на борту «Авроры» в прошлом году, примерно в это же время, когда она спасла поврежденный аэростат?

Я уставился на нее точно громом пораженный.

— Это я заметил его во время вахты.

Она коснулась моей руки своей, такой холодной, что у меня мурашки побежали.

— Вы первый увидели его? С марсовой площадки?

И я рассказал ей и, должен признаться, получил удовольствие от своего рассказа, снова переживая то волнение, когда объяснял, как мы подошли поближе и пытались втащить гондолу внутрь с помощью шлюпбалки. Как мне пришлось раскачиваться, и цеплять крюк за раму, и рубить канаты.

— Вы тот самый, кто запрыгнул в гондолу?

Я кивнул.

— Юнга?

Я немного разозлился.

— Капитан попросил меня, и я это сделал. Он знал, что я смогу.

— Вы очень храбрый, мистер Мэтт Круз.

Лицо мое вспыхнуло.

— Не храбрый, мисс. Для меня это было нетрудно. У меня нет страха высоты.

— В отчете было сказано просто «член экипажа». Они не называли вашего имени.

— Вы читали обо мне в газете?

— Нет, — ответила она, — в отчете Военно-Воздушной Гвардии.

Она помолчала достаточно долго, чтобы я успел удивиться, почему бы это на земле она получала специальные отчеты Военно-Воздушной Гвардии.

— Тот человек в гондоле аэростата, — сказала она, — был мой дедушка.

— О… — Я понял теперь, откуда взялось это ноющее чувство в костях, словно при смене погоды. Каким-то образом я это знал, может, из-за выражения ее лица, когда она начала расспрашивать обо всем этом. И теперь я чувствовал себя болваном за то удовольствие, с которым говорил об этой истории, будто пересказывал кинофильм, желая произвести на нее впечатление своими воздушными трюками.