Кеннет Оппель - Небесный скиталец

И будет, конечно, права.

— Что ты тут высматриваешь, парень? — спросил Грантэм, как обычно, доброжелательно.

— А вот здесь что находится? Есть что-нибудь интересное?

— Не думаю. Мы стараемся держаться подальше от этого района.

— Почему?

— Ветры здесь непостоянные, и его поэтому называют Сизифов Треугольник. Порой воздушные корабли залетают туда и обратно не возвращаются. Я слыхивал байки о ложных сигналах бедствия, начинающих бешено вертеться стрелках компасов, сходящих с ума приборах. К счастью, нам нет никакой нужды соваться туда. Делать там особенно нечего.

Я взглянул на пунктирную линию нашего курса и быстро посчитал. Завтра во время завтрака мы будем на самом близком расстоянии от невидимого острова.

За обедом я передал Кейт записку в салфетке, сообщавшую о том, что мне удалось узнать. Баз застукал меня, когда я прятал ее в складках материи. Он не сказал ничего, просто посмотрел на меня, будто на кота, который стащил из клетки канарейку и сидит теперь тихохонько в надежде, что никто не заметит. Потом он подмигнул и ушел. Я покраснел.

И сейчас, сидя в «вороньем гнезде», вспомнив об этом, покраснел снова. Мне нравилось разговаривать с ней, но порой я чувствовал на себе ее взгляд и тогда мучительно сознавал, как глупо звучат мои слова, и весь я мешковатый, будто старый пиджак, и не знаю, как встать и куда деть руки, и вообще губы у меня слюнявые.

Я подумал, проснулась ли она, сидит ли возле окна каюты с камерой наготове в ожидании рассвета. Полночь давно прошла; все пассажиры спали, только экипаж да «Аврора» бодрствовали, работали и двигались по небу.

Ночью, когда небо украшено фестонами облаков, а луна скрылась из виду, если смотреть на движущиеся предметы, просыпается древний инстинкт. Почти то же самое, что следить за игрой теней.

Я глазел на небо за кормой по левому борту, когда уловил, как что-то как будто изменилось. Самым уголком глаза я увидел, что некоторые звезды будто исчезли. Я поглядел туда, и конечно, там ничего не было. Но меня это немножко напугало. Воображение мое было и так растревожено рассказами Кейт и журналом ее деда.

Потом вдруг погасли еще и другие звезды и небо наискось прорезала чернота. Я моргнул. Сначала невозможно было сказать, какого оно размера или как близко, и я щурился, так прижимаясь лицом к стеклянному колпаку, что он начал запотевать. Луна выскользнула из-за облаков, и я в изумлении дернулся назад, увидев над собой огромные распростертые темные крылья. Крутнувшись на месте, я едва не разбил голову о стекло, но луна опять скрылась, и всё, что я смог увидеть, — это равнодушные звезды.

Что-то село на «Аврору».

Оно скорчилось в тени, меньше чем в пятнадцати метрах от моего наблюдательного поста. Его огромные крылья были сложены сзади, точно у какой-нибудь ужасной горгульи. Глаз вспыхивал, когда оно слегка поводило головой. Оно сделало шаг в мою сторону. Признаюсь, я совсем потерял голову и в мозгах была единственная мысль о ночном кошмаре. Сообщить на мостик, позвать Кейт, бежать как от огня! Одно дело раздумывать о таинственных существах, и совсем другое — увидеть такое в нескольких футах от себя.

Оно сделало еще один шаг.

Луна вновь появилась, и покрытое белыми перьями тело существа заблестело в ее свете. Тотчас же я заметил его клюв, длинный и крючковатый, и перепончатые лапы.

Это был всего лишь альбатрос. Он сложил крылья на спине и сделал еще несколько шажков в сторону моего поста.

Какое счастье, что я не сообщил на мостик! Могу представить свой полузадушенный голос, докладывающий о гигантской чайке. Это вошло бы в легенды. «Юный Мэтт Круз немножко испугался, когда чайка пролетела мимо. Я, правда, слыхал, что это был волнистый попугайчик. Но вы же знаете, каким большим все кажется в темноте! Может, стоит разрешить ему брать с собой на вахту плюшевого мишку?»

Я смотрел на альбатроса. Это был внушительный экземпляр, даже не считая крыльев. Я очень ясно понял, как легко ошибиться и принять этих птиц за нечто другое, за неких таинственных млекопитающих, даже за летучих кошек. И мне стало грустно.

Не уверен, что альбатрос вообще видел, что я наблюдаю за ним из-за стеклянного колпака. Он уселся на самом верху «Авроры». Со сложенными крыльями он не казался таким огромным; в самом деле, трудно было даже представить, откуда вдруг берутся такие громадные крылья. Мне не хотелось его пугать, но я и не желал, чтобы он торчал тут, дырявя оболочку острыми когтями.

Я резко постучал по стеклу.

Птица немного выпрямила шею и чуть-чуть повернула голову.

Я стукнул снова.

На этот раз альбатрос просто сунул голову под крыло, собираясь хорошенько поспать. Он явно был рад возможности немножко прокатиться на чем-нибудь. Он наверняка должен был здорово выбиться из сил, забравшись так далеко в океан. Но по его виду этого нельзя было сказать, он был такой расслабленный, даже перья не взъерошились, хоть и дул довольно сильный ветер.

— Давай проваливай, — замахал я руками.

Птица без интереса смотрела на меня.

Быть игнорируемым птицей, даже такой величественной, как альбатрос, очень обидно для самолюбия. Я должен был прогнать его, но осторожно. Никому не понравится, если с альбатросом обойдутся дурно. Еще до того как люди поднялись в воздух, было полно историй о бедах, обрушивавшихся на всякого, кто причинит вред альбатросу. В одной из них, например, моряки подстрелили альбатроса, съели его на обед и дальнейшим несчастьям их не было конца.

Я взял переговорную трубу:

— Марсовая площадка.

— Да, Круз.

На вахте старший помощник Райдо. Мне повезло.

— Сэр, на корабль сел альбатрос. Я пытался спугнуть его, но он не улетает. Он возле марсовой площадки. Прошу разрешения открыть люк и прогнать птицу.

— Отлично. Пожалуйста, не забывайте о мерах безопасности. И доложите, когда закончите.

— Есть, сэр.

Я осторожно отпер люк, надел защитные очки. Потом прицепил к ремню страховочный линь и легонько толкнул крышку люка в куполе назад и вверх. Ветер ударил мне в лицо на скорости сто тридцать километров в час. Я немножко отвернул голову, чтобы можно было дышать. Уже одно движение крышки люка заставило альбатроса удивленно привстать. А когда он увидел следом поднимающиеся из «вороньего гнезда» мои голову и плечи, он немножко попятился.

— Давай-ка убирайся, приятель! — заорал я. Ветер уносил слова мне за спину. Сомневаюсь, что альбатрос мог меня услышать. Я замахал руками над головой.

Это был на редкость упрямый альбатрос.

Я должен был показать, кто здесь хозяин. Птичка была не маленькая. Головой она доставала мне до пояса, и мне совершенно не хотелось, чтобы меня долбанули этаким клювом.

Я выбрался из люка и ступил на широкую спину «Авроры». Ветер в полную силу навалился на меня. Вдоль оболочки шел направляющий канат, и я ухватился за него одной рукой, пригнувшись и наклонив голову, чтобы ветер обтекал шею и плечи, а не бил прямо в грудь.