Кеннет Оппель - Небесный скиталец

И он полетел вниз, вращаясь в воздухе.

А я подумал: «Его сын. Бедный его сын».

Облачные кошки заметили его и всей стаей устремились следом — хищники, обнаружившие добычу. Одна из них ухватила Спиргласа когтями и на миг замедлила его падение, потом снова выпустила. Другая в это время вцепилась ему в шею. И так они перекидывали его друг дружке, раздирая в клочья и пожирая на лету.

Страховочный линь Спиргласа покачивался перед моим лицом. Я протянул сломанную руку и попытался ухватиться за него, но рука была такая слабая, что я боялся не удержаться. Зарычав, я высвободил здоровую руку и ухватился за линь и ею тоже. Я до сих пор не понимаю, откуда у меня нашлись тогда силы, но я сумел довольно проворно взобраться по веревке обратно на спину «Авроры». Может, помогла моя любовь к жизни, а может, страх за корабль и за всех, кто был на его борту, или дух моего отца, реющий в воздухе, вселился в меня и помог.

Прежде чем спуститься в люк марсовой площадки, я еще раз взглянул на облачных кошек, вьющихся высоко в небе, и там, на краю стаи, увидел ее, нашу с Кейт. Ту самую, с поврежденным крылом, ту, что упала. Она подлетела к стае сбоку, а потом растворилась в ней. Они приняли ее, она наконец-то стала одной из них.

Но остров приближался, и скала вместе с ним, а «Аврора» летела слишком низко, и я был уверен, что мы зацепим пик. Когда мы со Спиргласом хватались за закрылки, мы, наверно, еще раз изменили курс и направили корабль еще ниже, навстречу гибели.

В командной рубке никого нет.

Помню, будто в тумане, как я перелетал с трапа на трап, мчался по мостикам к рубке. Я влетел в нее, огромную, застекленную. Как я и опасался, она была пуста. Через передние окна я увидел остров и огромную гору, угрожающе увеличивающуюся. Мы точно разобьемся. Ряды приборов угрожающе гудели и перемигивались. На миг я застыл, но потом в голове у меня будто зазвучал голос капитана:

— Вверх на пять градусов, мистер Круз.

Я не думал сейчас больше ни о ком — ни о Брюсе, ни о Кейт.

Я схватился за штурвал высоты и легонько повернул его, следя за креномером, что был на консоли передо мной; но я и без него ощущал корабль всем телом, инстинктивно знал, насколько крутым должен быть наш подъем. Сейчас нам пригодились бы все двигатели, но по приборам видно было, что работают только два, и не было времени возиться с остальными.

Я еще немного увеличил угол подъема и увидел, что остров и горы медленно смещаются вниз в панорамном окне рубки. Но достаточно ли быстро?

— Следите за двигателями, мистер Круз, — опять представил я голос капитана. Для двух моторов подъем слишком крутой, и надо внимательно следить за приборами, чтобы быть уверенным, что двигатели не перегреваются от перегрузки.

Потом я кинулся к штурвалу направления и повернул его, пытаясь уйти от горы, и бросил взгляд на приборную доску. Газом корабль заправлен по-прежнему почти до отказа, небольшие течи во втором и четвертом отсеках, без сомнения, от пиратских пуль, но сейчас это не самая неотложная проблема.

Может быть, удастся пройти на волоске. Я, насколько посмел, увеличил угол подъема, еще больше развернул нос в сторону и больше ничего уже сделать не мог, только смотрел в окно, как приближается гора. Она была уже так близко, что можно было разглядеть цвет и фактуру камня, а мы поворачивали и поднимались, поднимались и поворачивали, и наконец перед носом корабля оказалось чистое небо.

— Девочка моя хорошая, — сказал я «Авроре».

Мы не разобьемся.

— Выравнивайте ее на сто шестьдесят пять, пожалуйста, мистер Круз.

— Слушаюсь, сэр, — пробормотал я сам себе, прежде чем понял, что голос капитана уже не воображаемый.

Я обернулся и увидел его, стоящего в дверях вместе с другими офицерами, и там был Баз, и Кейт тоже; она кинулась ко мне с самой замечательной улыбкой на свете.

— Сэр! — сказал я, отдавая ему честь. — Прошу прощения, но корабль необходимо было поднять, сэр. Гора.

— Очень хорошо, мистер Круз. — Другие члены экипажа входили и занимали свои места, и я попятился от рулевого колеса, но капитан посмотрел на меня и просто сказал: — Продолжайте, мистер Круз. Прошу вас, ведите нас по новому курсу.

— Есть, сэр, — ответил я.

— Спасибо, мистер Круз. Мисс де Ври все нам рассказала. Мы связали троих пиратов, а вы, полагаю, справились с остальными?

— Да, сэр.

— Что же, отлично. — Когда я закончил поворот, он положил ладонь мне на плечо. — Ну, вот. Теперь держите прямо. Прекрасно. Вы, без сомнения, просто рождены для этого, мистер Круз. Вот вы и летите.

К скелету было не протолкнуться, столько народу толпилось вокруг него — мужчины в цилиндрах и дамы в широкополых шляпах, обильно украшенных цветами, фруктами и чучелами тропических птиц. Было похоже, будто я снова в джунглях, только пахло еще сильнее, чем там: одеколоны, духи, туалетная вода. От такого благоухания любая анаконда задохнулась бы.

Мне пришлось тихонько дожидаться, пока толпа поредеет, и лишь тогда я смог подойти поближе к застекленной витрине. Там он и лежал — вновь собранный воедино скелет облачной кошки. Он казался даже больше, чем тогда, когда мы с Кейт нашли его на дереве. Для него сделали каркас из проволоки, и он больше не выглядел смятым и изломанным, а стоял такой горделивый и настороженный, будто изготовившись к прыжку.

— Как приятно видеть вас стоящим на земле, мистер Круз.

Я обернулся и увидел ее. Должен сказать, что, посидев на ее лекции, я почти проникся к ней чем-то вроде благоговейного почтения. Она стояла у проектора, показывала свои фотографии скелета и давала пояснения к ним, а потом описала нашу неожиданную встречу с лесной кошкой в сердце Тихого океана. Пока она отвечала на вопросы публики, голос ее ни разу не дрогнул и она почти не запиналась и не задумывалась, что сказать. Не говоря уже о том, что выглядела она просто потрясающе — в этом строгом полосатом костюме с темными лацканами, так идущем к ее блестящим каштановым волосам.

— Привет, — сказал я. — Ты теперь знаменитость.

Она рассмеялась:

— На самом деле нет.

— Тебе так аплодировали.

— Ну, я популярна среди обычной публики, — поморщилась она. — Но большинство важных ученых не пришли. Они считают это просто дурацким шоу. Я слыхала, что одна группа естествоиспытателей уже пишет статью, где называет все это мистификацией.

— Да как они могут? — спросил я с негодованием.