Марк Азов - «Мир приключений» 1987 (№30) [Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов]

Я киваю, и он уводит того в лесок, а мы вызываем по радио следственную группу, начинаем писать протокол (порядок есть порядок), обыскиваем убитого.

И вдруг слышим выстрел, потом еще один.

Бежим в лесок. Роберт спокойно прячет пистолет в кобуру, а задержанный грабитель лежит без движения.

— Вот негодяй, — говорит Роберт, — пытался бежать, — пришлось пристрелить, после предупредительного выстрела, конечно. Я правильно поступил, старший инспектор? — смотрит на меня. — В инструкции сказано…

— Правильно, правильно, — ворчу (редкий случай, чтобы допрашиваемый, безоружный и в наручниках, пытался убежать от стоящего в двух шагах полицейского с пистолетом в руке, я, по крайней мере, о таких не слышал). — Надо было выяснить у него все…

— А он все сказал, вот, — и Роберт протягивает мне листок: данные, имена, адреса. — Он все сказал. Не понимаю, зачем бежать хотел. — Смотрит на меня ясным взглядом.

Да, этот Роберт далеко пойдет. Надо о нем подумать.

Проверочку прошел, сам того не зная. Как я когда-то.

Этого, конечно, мало, надо будет повторить, но уже с заранее придуманным сценарием.

Ну, что я буду тянуть резину. Что вам нарисовать, что ли, нужно? Вы и так все поняли. Еще две-три операции с Робертом, два якобы незначащих разговора, “незаметно” оброненный возле очередного тела знак “Черный эскадрон”. И вот я уже веду его на свидание с Высоким чином.

Недолгое свидание, “Черный эскадрон” приобретает нового члена, наша группа растет.

Вот так передается эстафета. На место ушедших (в загробный ли мир, на пенсию ли, на повышение) приходят новые. Я привел Роберта, меня — О’Нил, его кто-то раньше. Когда-нибудь кого-нибудь приведет Роберт (если доживет).

Он оказался ценным сотрудником. Я это сразу предугадал, это не было сюрпризом. А вот что стало сюрпризом, да еще каким, об этом я вам под конец расскажу.

Однажды меня, О’Нила, а теперь еще и Роберта вызывает на очередное, вернее, внеочередное, свидание Высокий чин. Как всегда, в окраинный ресторанчик. Сидим, пьем пиво, молчим, ждем.

— Вот что, ребята, — Высокий чин в благодушном настроении, он угощает, у него, видимо, радость, — собрал вас попрощаться.

Лица у нас вытягиваются. Мы, я особенно, нелюбим менять начальство. Кто его знает, каким будет новое. Пока нам везло: наш начальник по службе, хоть зануда и болтун, плохого мы от него не видели, наш начальник по “Черному эскадрону” — Высокий чин — тоже, хоть в огонь сражения не рвется, но все так продумает и растолкует, что только и остается, что обязательные фигуры прочерчивать. Да, дела… Он молчать умеет и лишнего не сболтнет, но тут его небось радость распирает, да хлебнул он уже прилично, вдвое больше, чем каждый из нас, и не только пива, так что расслабился.

— Уезжаю, — говорит доверительно, — в Африку. Там нужно царькам помочь полицейскую службу наладить.

— Царькам? — удивляюсь.

— Ну, не царькам, президентам или еще как, у них звания длинные, мозги короткие. Если б не мы, да еще кое-какие заокеанские друзья, их бы давно скинули. Впрочем, это понятно. Уйти-то мы из их страны ушли, но царька своего посадили. Вот и нужно, чтобы мы им полицейскую службу наладили. Так что уезжаю. Я им там сразу “Черный эскадрон” создам. Тем более, они все черные, ха-ха-ха! — смеется своей дурацкой шутке в стиле Гонсалеса.

А нам не смешно.

— С кем теперь дело будем иметь? — спрашивает О’Нил, он всегда смотрит в корень.

Но Высокий чин уже в Африке, ему нелегко вернуться на землю. Он словно не слышал вопроса.

— И там этот “Эскадрон” будет не тайный, а явный, я у них быстренько поубираю смутьянов, если нужно, хоть половину населения. Зато другая половина будет образцовая. Да, — говорит мечтательно, — там заработки не то, что здесь, пальмы, море… Можно лет пять отдохнуть… — совсем размяк.

— Так кто вместо вас? — настаивает О’Нил.

Высокий чин приходит в себя. Ему досадно, что разболтался, что наговорил лишнего. Он сразу трезвеет.

— Ну, ладно, — рубит, — пофантазировал. К делу. Вашу группу надо довести до пяти человек. Сейчас будет поворот в работе. Обо всем узнаете от нового шефа. Учтите, он человек железный. Слова “пощада” в его словаре нет. Такие акции провел, что вам и не снилось. И конспиратор величайший. Он сам вызовет, когда надо, — и усмехается.

Простились без рыданий, без объятий. Пожелали друг другу счастья и долгой жизни. Он ушел, а мы еще посидели, обсуждая новость. Проходит день, три, пять, неделя, две.

Мы начинаем беспокоиться. Может, о нас забыли?

(А может, так и лучше?)

На очередной оперативке начальник начинает вспоминать какие-то стародавние дела. Убийство президента Кеннеди, например (ну как же, из жизни Америки). Но при чем тут Кеннеди, это дело политическое, а не уголовное, полиция там сбоку припека. Ага, оказывается, ему приглянулся тот самый окружной атторней (поверенный. — А.К. ) Нового Орлеана Гариссон, который, помните, устроил свое собственное расследование и начисто угробил весь этот здоровый талмуд, что родила комиссия Уоррена по расследованию.

Он раскопал массу всяких вещей — доказательства заговора, свидетелей, разные показания.

В конечном итоге ему, конечно, заткнули рот, а свидетелям жутко не повезло, всех смерть замела подчистую — кто от рака умер, кто из окна выбросился, кого машина сбила, а кого просто хулиганы укокошили… Бывает.

Но наш начальник вопит:

— Вот образец полицейского! Самостоятельного, не боящегося ответственности, честного, упорного и искусного! Ясно вам? Искусного. Вот вы все тоже должны быть такими. Не бояться высказываться, если со мной не согласны! Кто со мной в чем-нибудь не согласен? А? Говорите прямо! Я это ценю (как же!). Вот вы, Гонсалес, в чем вы не согласны со мной?

— Я во всем согласен, я, что я… — блеет Гонсалес.

— А раз так, — уже другим тоном говорит начальник, — переходим к текущим делам.

Он сообщает о налете, который предстоит совершить на подпольную фабрику по переработке опиума-сырца, распределяет силы, дает указания.

— Все идите, готовьтесь. Вы, О’Нил, Леруа и Роберт, останьтесь. (О, господи, неужели очередная нотация?)

Когда мы остаемся в кабинете вчетвером, происходит чудо.

Вы знаете, я вообще-то не верю в чудеса, во все эти иконы, которые вылечивают болезни, взгляды, которые двигают посуду на столе, операции аппендицита голыми руками… Чушь все это. Я не верю (теперь точнее будет сказать — не верил), что человек даже после долгой болезни, по прошествии многих лет, после пластической операции может настолько измениться, что его не узнать. Тем более за одну — две секунды!

И тем не менее это происходит на моих глазах. Я вдруг вижу, что в кресле, в котором только что сидел наш болтливый, суматошный, в общем-то, добродушный и немного ленивый начальник, теперь сидит человек, от которого, прямо как волны, исходит такая жестокость и беспощадность, что мороз продирает по коже. Брр! И глаза у него не глаза, а кусочки льда. Да не может быть, такого не бывает!