Марк Азов - «Мир приключений» 1987 (№30) [Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов]

Только, пожалуйста, не думайте, что путь филателии в чрезвычайно важные для ее становления шестидесятые годы был усыпан одними победами и открытиями. Случались и неудачи, находились и враги, да какие! Один из них в 1864 году (том самом, в котором Жорж Эрпен предложил слово “филателия”) опубликовал следующую, достойную внимания мысль: “Пока мы с уверенностью не будем знать необходимость и истинную цель, с которой ищут и собирают гашеные почтовые марки, до тех пор будет основание считать, что это делается с противозаконной целью”. Несколько ранее тот же человек публично призывал, опять ввиду логической необъяснимости увлечения, просто-напросто уничтожать гашеные марки — ненужные вещи.

Пора открыть читателю, кто же был этот гений неведения и демон уничтожения. Оба выступления принадлежали Вандалу — да-да, такова была фамилия генерального директора французской почты.

Немножко воображения — и мы с вами опять в Лондоне, в гостях у заядлого филателиста. Пока хозяин готовится продемонстрировать нам свое сокровище, гид доверительно сообщает:

— О, у него отличная коллекция! Сами сейчас убедитесь.

На столе появляются альбомы. Осторожно переворачиваем их страницы и везде встречаем одну и ту же марку — однопенсовую темно-розовую выпуска 1858–1864 годов. Полчища юных темно-розовых королев, которым нет никакого дела до нас, привычно и чуть загадочно смотрят куда-то вдаль.

Королевы схожи как две капли воды, а вот марки, как мы вскоре замечаем, отличаются друг от друга. По углам на каждой из них стоят латинские буквы в различных комбинациях. Гостеприимный хозяин вручает нам лупу и предлагает повнимательнее взглянуть на рамки. Мы видим, что местами орнамент прерывается, чтобы уступить место цифрам — от 1 до 220. Это номера пластин, с которых печатались экземпляры.

— Сколько же всего разновидностей у этой марки? — невольно вырывается у одного из нас.

— 28 992, — охотно отвечает владелец коллекции и, довольный произведенным эффектом, продолжает: — Поверьте, собрать их все очень нелегко. Одних разновидностей больше, других — намного меньше. Марки с разных пластин ценятся неодинаково, иногда в десятки тысяч раз дороже!

Перед нами одна из так называемых специализированных коллекций. В их основе лежит хронологический принцип систематизации в сочетании со стремлением представить все существующие разновидности.

Первые филателисты действовали с мировым размахом И неудивительно, ведь, например, с 1840 по 1860 год было выпущено всего 913 марок. По мере того как число их увеличивалось, пришлось ограничиться несколькими странами, затем — одной. Появились специализированные и исследовательские коллекции, охватывающие определенные отрезки времени, и даже отдельные выпуски.

Несмотря на то что о филателии писали, как о модном поветрии, которому одинаково подвержены дети бедняков, седовласые миллионеры и коронованные особы, она привлекала, по сравнению с нынешним временем, очень немногих коллекционеров. Например, первое заседание Московского общества собирателей почтовых марок, состоявшееся в сентябре 1883 года, собрало лишь двадцать человек. И тон в филателии задавали, конечно, не бедняки. Говорят, что член английского парламента Томас К.Тэплинг владел второй по богатству коллекцией в мире. Третьей — сын ювелира, петербуржец Фредерик Брейтфус. Первая же принадлежала знаменитому и непревзойденному Филиппу ля Ренотьеру де Феррари.

Итальянец по рождению, парижанин по месту жительства, он происходил из потомственной банкирской семьи. Марками Филипп увлекся в детстве. Мать, герцогиня Галлиера, охотно водила сына к торговцам филателистическим товаром и приобретала все, что его интересовало. Она могла не экономить: треть из полученного впоследствии Филиппом Феррари родительского наследства в 300 миллионов крон составляли деньги герцогини.

Коллекция банкирского сына неустанно пополняется. И вот у него уже есть постоянный поставщик, со временем он становится ее смотрителем. Марки хранятся в двух комнатах дома, где живет Феррари. Им было бы тесно в альбомах, поэтому, прикрепленные в два ряда к плотным бумажным листам гашеные и, отдельно, негашеные, миниатюры располагаются в гнездах, на которые разделены полки многочисленных шкафов, опоясывающих стены. Каждый лист упакован в два бумажных конверта, у него — свой шкаф, а в нем своя полка и свое место в гнезде. На самых верхних полках помещались дубликаты.

Финансист уживался в Феррари со знающим, увлеченным филателистом. Содержимое верхних полок не предназначалось для продажи, только обмен. В поисках недостающих экземпляров Феррари часто выезжал за границу, охотно знакомился с крупными и мелкими марочными торговцами, поддерживал связь с опытными филателистами. (Некоторые из них получили постоянный доступ к его коллекции.) Никогда не упускал возможности пополнить и освежить запас знаний. Все это вкупе со свойственной выдающимся коллекционерам тонко развитой интуицией сделало его непревзойденным специалистом.

Однако известный финансист боялся известности филателиста. Публиковал он свои интересные и глубокие наблюдения чрезвычайно редко. Избегал всяческой рекламы и предпочитал оставаться для читателей таинственным “мосье Ф из Парижа” или же просто “обладателем парижской коллекции”. Кроме нескольких избранных филателистов, в заветных комнатах бывали единичные друзья.

В конце концов финансист подвел коллекционера. Феррари проникся германофильскими настроениями и незадолго до первой мировой войны в пятый раз сменил гражданство, стал подданным кайзера. С первыми же залпами пришлось перебраться из Парижа в оставшуюся нейтральной Швейцарию. Кое-что из марок удалось забрать с собой, но большая часть их осталась во Франции, в австрийском посольстве.

Феррари умер, так и не дождавшись конца войны. Его завещание было оглашено уже в мирные дни. Коллекцию предстояло передать Берлинскому почтовому музею. Но радость работников музея была преждевременной: уязвленное французское правительство решило продать собрание, а выручку включить в сумму выплачиваемых побежденной Германией репараций. 14 аукционов с 1921 по 1925 год принесли около 30 000 000 франков, что составляло 402 965 фунтов стерлингов или 1 632 524 доллара. Такая выручка потрясала воображение, о ней взахлеб писали газеты всего мира, переводя сумму из одной валюты в другую. Спустя несколько лет наследники Феррари продали и те марки, что оказались в Швейцарии. Уникальная коллекция перестала существовать, растворилась в мировом филателистическом океане.

Коллекцию Феррари называют баснословной, пишут, что подобной не было ни у одного из его предшественников и уже наверняка ни у кого не будет Действительно, она была почти полной, славилась обилием разновидностей и ферраритетов. Прежде чем искать объяснение этому слову в справочнике, давайте снова вернемся в Лондон, на сей раз — начала нашего столетия. Куда именно, нам подскажет кажущееся теперь фантастическим объявление: “Продажа всех видов факсимиле, поддельных надпечаток и гербовых марок. Лондон, Каллам-стрит, 1. Фальшивки любой категории поставляются по первому требованию”.