В Травинский - Мир Приключений 1965 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

— Совсем забыла! Есть письмо, но придется самому поработать в моем отделе.

— Согласен!

— Сперва я должна вам открыть страшную тайну, — продолжала она. — Ага! Заинтриговала?.. У меня есть знакомый архитектор — Георгий Георгиевич Савватеев. Помимо всех его прекрасных качеств, он чудак: коллекционирует скрипки!

— Почему чудак? Я знаю многих почтенных людей, которые собирают марки, старинные деньги, медали, игрушки, этикетки папиросных и спичечных коробок, конфетные обертки, даже балетные туфли примадонн…

— Понимаю, почему вы защищаете Савватеева. Вы сами любитель скрипки!

Вера Ивановна рассказала, что Георгий Георгиевич привел к ней старого скрипичного мастера. Тот долго просил все держать в секрете, а потом передал ей письмо. Пока она раскрывала свой желтый портфельчик и вынимала лист бумаги, я спросил ее, как фамилия мастера. Узнав, что это Андрей Яковлевич Золотницкий, я сказал, что собираюсь написать с старике очерк, бывал у него в мастерской и дома и даже знаком с его сыном-скрипачом и снохой Любовью Николаевной или, как все ее зовут, Любой.

— Вот уж верно: на ловца и зверь бежит! — воскликнула Вера Ивановна и дала мне письмо скрипичного мастера, который работал в существующей при театре оперы и балета мастерской по реставрации смычковых инструментов.

“Обращаюсь к вам, тов. редактор, — писал он, — с просьбой спасти от взлома несгораемый шкаф фирмы “Меллер и Кº”, находящийся в мастерской, которая на ночь запирается на висячий замок и до открытия охраняется сторожем. Несмотря на это, сегодня, по приходе на службу, мною замечено, что кто-то пытался вскрыть шкаф. На это указывают царапины от неизвестного орудия около замка и явственные следы пальцев. Достойно удивления исчезновение царапин и следов спустя несколько часов после того, как я их заметил.

В шкафу хранятся плоды всей моей жизни, а именно: расчеты для разных частей скрипки; составы лаков, грунтов, проверенные на опыте; записи о разных операциях и сроках их, вносимые мной в книгу в течение более сорокалетней работы. Вы, тов. редактор, можете усомниться в ценности моих трудов, — поэтому прилагаю справки от консерватории и театра, в котором служу более четверти века”.

Прочитав письмо, я взглянул на Веру Ивановну. Она улыбалась. Очевидно, у меня был озадаченный вид.

— Все очень неясно! — признался я. — Были следы, нет следов! Может быть, уборщица вытирала шкаф около замка тряпкой или чистила каким-нибудь порошком и поцарапала. Когда мастер заметил, она поспешила затереть царапины.

— Это могло быть, — согласилась Вера Ивановна. — Но, по-моему, если кто и пытался взломать шкаф, то это сделал человек, хорошо знающий, что там хранится.

— Зачем же тому, кто работает с Золотницким, взламывать шкаф? Такой человек может подсмотреть расчеты, измерить готовые струнные инструменты, отлить лак и произвести химический анализ. Нет, в шкаф пытался проникнуть тот, кто не работает в мастерской. Он действовал сам или через подставное лицо! Вы, Вера Ивановна, говорили с этим мастером?

— Я только согласилась принять письмо. Золотницкий взял с меня честное слово, что я не передам его бумагу в уголовный розыск, поблагодарил и ушел.

— Почему же он не хочет, чтобы вы переслали письмо в уголовный розыск? — спросил я.

— Савватеев говорил, что скоро конкурс смычковых инструментов, а отец и сын готовят по скрипке. Вот старик и подозревает, что его наследник заинтересовался несгораемым шкафом.

— Вот это да!.. — удивился я. — Но ведь уголовный розыск во всем этом отлично разберется!

— Допустим! А что дальше? Если скрипач пытался вскрыть шкаф, то, в девяноста случаях из ста, он снова это сделает. Оперативные работники возьмут его с поличным. Дело пойдет в народный суд, сына Золотницкого приговорят, наверно, к шести годам лишения свободы, столько же лет получат его соучастники или соучастник. — Вера Ивановна вздохнула и спросила: — Как вы думаете, отразится это трагическое событие на скрипичном мастере?

— Обязательно.

— Зачем же травмировать старика? Савватеев мне объяснил, что этот мастер несколько лет назад сделал скрипку, которую назвал в честь своей покойной жены “Анна”, и получил на конкурсе смычковых инструментов вторую премию. Теперь к новому конкурсу он заканчивает скрипку “Жаворонок” и, вероятно, добьется первой премии.

— О “Жаворонке” мне известно! — начал я. — Только…

— Но главное, — перебила меня Вера Ивановна, — старик уже много лет трудится над необыкновенной скрипкой, которая, как говорит коллекционер, — а он в этом отлично разбирается! — затмит все скрипки, сделанные до нее, в том числе даже самого Страдивариуса! Об этом Савватеев напечатал в журнале “Советская музыка” статью с фотографиями, и вы можете ее прочесть!

— Статейку прочту, но о такой скрипке слышу первый раз. Вообще-то старик скрытный… А что вы думаете предпринять?

— Я хочу узнать: действительно ли была попытка вскрыть несгораемый шкаф? А потом выяснить, какое отношение к этому имеет скрипач Михаил Золотницкий?

— Трудная задача! Хотя вам и карты в руки!

— Мне? — переспросила Вера Ивановна. — Вы не можете себе представить, сколько писем ежедневно получает наша редакция. И на каждое надо написать вразумительный ответ, послать на место корреспондента, иногда самой выехать.

— Вы сказали, архитектор Савватеев в хороших отношениях со стариком. Пусть он отправится к нему и осмотрит несгораемый шкаф!

— Да что вы! — воскликнула Вера Ивановна и замахала руками. — Он работает над проектом республиканского значения. Наверно, когда погружается в свои размышления или чертежи, его самого можно украсть! Нет, я хочу, чтоб в мастерской побывали вы!

— Я?!

В это время в уголке двора на покрытую снегом рябину уселись посвистывающие снегири и стали клевать мороженые ягоды. За каменным забором раздалось гудение трамвая, птицы затаились, и красные их грудки лежали на снегу, точно румяные яблоки на белом блюде…

Я отлично понимал, что мои действия отнюдь не кончатся тогда, когда выполню поручение Веры Ивановны. Нет, за всем этим вырисовывалась так называемая “командировка по просьбе читателя”, а точнее, настоящий поиск по письму скрипичного мастера. Но Вера Ивановна не принимала во внимание самого простого: если пишешь повесть, беря в основу законченное судом дело, можешь обдумывать каждый ход следователя хоть месяц, хоть год. А когда будешь вести поиски сам, на обдумывание, как в шахматном турнире, будет отведено ограниченное время. Просрочишь — попадешь в цейтнот, скомкаешь работу, а это — верный провал. Да еще сколько невинных людей может пострадать!

— Думаете? — прервала Вера Ивановна молчание.