Остин Райт - Островитяния. Том третий

Мы подложили дров в центральный очаг, чтобы пламя пылало как можно ярче, когда войдет Глэдис. Дрова горели и потрескивали. Темный дым завитками уходил в похожую на воронку трубу. Красный отсвет плясал на стенах, угловые колонны отбрасывали четыре светящиеся тени.

— Дорн, — сказал я, — по нашему обряду я должен надеть невесте на палец кольцо, и я только недавно вспомнил про это. И еще нужны цветы.

— Цветы будут, — ответил Дорн.

— Они обязательно должны быть белые.

— В саду растут астры, но вот кольцо…

— Кольцо? — переспросил лорд Дорн, входя.

— Кольцо надевается на палец, — пояснил Дорн. — Вы могли видеть их на руках у иностранцев. Они служат знаком, что женщина замужем. Джон думает, что Глэдис тоже захочет кольцо, а он позабыл.

— Единственные кольца, которые могут подойти, — это с кольчуги Дорна XVII.

Я вспомнил, что Дорн XVII был адмиралом, который одержал победу над португальцами при Доринге, не устрашившись даже огнестрельного оружия, хотя ни разу до того не видел его и не слышал о нем.

— Они железные, — добавил лорд.

— Глэдис хочет кольцо сейчас, — сказал я.

Дорн с лампой вышел в ночной сад — нарвать букет астр, его дед отправился в оружейную, где хранились доспехи и боевое снаряжение его предков, я же остался в башне, чтобы подождать Глэдис.

Мой друг и лорд Дорн вернулись еще до ее прихода. Лепестки астр, белее самых белых хризантем, были красными у основания, листья влажно блестели. От цветов исходил свежий, душистый запах, какой бывает у цветов полевых. Чтобы вынуть кольцо, в трех местах подточенное временем, пришлось разбить скрепленные с ним. Кроме кольца, лорд Дорн принес также кусок грубого холста и вручил то и другое мне. Сидя с Дорном перед очагом, я принялся полировать кольцо.

Появилась Глэдис, следом за которой шла Некка, и в зале вдруг словно стало светлее, и будто порыв свежего ветра пронесся по нему. Взгляд Глэдис был серьезен и задумчив. Платье из белого шелка — просто и изящно.

Мы встали, и я подошел к Глэдис с букетом. Она улыбнулась, бросив на цветы быстрый благодарный взгляд, но губы ее дрожали.

— Вот кольцо, — сказал я, протягивая его Глэдис. — Оно железное, но зато с кольчуги Дорна XVII.

— Того самого, который прогнал португальцев?

— Да, и того, который не боялся ничего на свете.

— Я буду носить его с любовью.

Лорд Дорн стоял у очага. Мы приблизились и остановились перед ним. Дорн и Некка встали чуть сзади.

— Ланг, чувствуешь ли ты анию к Глэдис? — произнес лорд Дорн на островитянском.

— Да.

— А ты, Глэдис, чувствуешь ли ты анию к Джонлангу?

Глэдис пристально глядела на лорда, стараясь понять каждое слово и не упустить ничего из того, что он говорит.

— Да, — ответила она ясным, высоким голосом, добавив по-английски: — Я люблю его.

Глаза ее ярко блестели.

— Вы согласны жить со мной в усадьбе на реке Лей? — спросил я.

— Да! — воскликнула она.

Я взял руку Глэдис и надел кольцо.

— Итак, теперь мы — муж и жена, — сказал я.

Лицо ее сияло так, что было больно смотреть. Я поцеловал Глэдис, и ее мягкие губы пылко ответили на мой поцелуй.

— И это все? — спросила она недоуменно.

— Что же может быть больше?

Глэдис взглянула на лорда Дорна, который стоял улыбаясь. Дорн подошел к ней и протянул ей руку:

— Все в соответствии с нашими обычаями. Вы с Джоном совершили обряд так, как совершают его у нас.

Глэдис посмотрела на него с благодарностью — он убедил ее, чего не смог сделать я.

— Мы рады, что вы оба собираетесь жить в усадьбе, когда-то принадлежавшей нам, — произнес лорд Дорн. — Мы уверены, что вы продолжите начатое нами.

— Я ничего не понимаю в сельском хозяйстве, — сказала Глэдис, переводя взгляд с лорда на меня, словно пристыженная.

— В этом нет нужды, — ответил старый лорд.

Я взял Глэдис за руку.

— А сейчас мы выпьем за здоровье вас обоих, — неожиданно сказал Дорн и прошел в смежный с залой кабинет. Я подвел Глэдис к стоявшей перед очагом скамье. Она села, по-прежнему держа в руках букет; я занял место рядом.

На лице лорда Дорна изобразилось волнение, он искал нужное слово. Дорн принес бутылку с ярко-красным напитком и, наполнив четыре бокала, дал их нам.

— За здоровье Глэдис и Джона, — сказал он. — Надеюсь, они будут очень счастливы.

Потом, бросив взгляд на деда, он повторил то же на островитянском и поднял свой бокал.

— Глэдис, — сказал лорд Дорн, тоже поднимая свой, — вы будете счастливы здесь. Мы рады, что вы решили остаться среди нас. Мы уже успели вас полюбить, и теперь вы такой же наш друг, как Джон. Думаю, вам еще предстоит снискать любовь и дружбу многих.

Глэдис слегка наклонила голову и подняла бокал.

— Вы все так добры, — сказала она на островитянском. — И я сама не знаю, отчего я… — было видно, что ей никак не вспомнить слово «плачу». Сделав знак дрожащей рукой, она отпила из своего бокала.

— А теперь мы оставим вас, — сказал лорд Дорн.

— Доброй ночи вам обоим, — добавил Дорн.

Когда они вышли, я взял из рук Глэдис бокал и обнял ее:

— Мы любим друг друга, Глэдис, и нам предстоит много счастливых дней. Я знаю это.

— Нет, не то. Все дело в тебе.

Она плакала безудержно, как ребенок. Я прижал ее к себе и целовал мокрые от слез щеки.

— Что ты хочешь сказать? — спросил я. — За меня не бойся.

— Мне все кажется, что тебе нужен кто-то, совсем не похожий на меня.

— Мне нужна только ты. В тебе — вся моя любовь. Скоро мы поедем в нашу усадьбу. Тебе будет там хорошо, спокойно.

— Поедем, как только ты скажешь.

— Ты еще не видела ее. Она тебе понравится.

— Я хочу поскорее увидеть ее.

— Мы будем ездить верхом. У тебя есть платье для верховой езды?

— Да, конечно.

— Мы можем выехать завтра днем и заночевать в Доринге, а твои вещи доставят по реке. Ты будешь счастлива там. Мы с тобой в одинаковом положении. Поместье живет своей жизнью. И что бы нам ни пришлось делать, мы должны будем все делать и решать вместе… А еще там есть комната, где ты можешь устроить свою мастерскую…

— Я буду счастлива.

— Я тоже. Теперь мы вместе. Больше мне ничего не надо.

Глэдис понемногу успокаивалась. Тишина окружила нас. Мы сидели, глядя на колеблющиеся языки пламени, крепко держась за руки.

— Какая необычная, удивительная зала, — наконец сказала Глэдис.

— Это — сердце той Островитянии, которая хочет оставаться единой и неизменной.

— Я рада, что мы поженились здесь… и мне нравится мое кольцо Дорнов.

Глэдис поглядела на стальную полоску на своем пальце, а я — на нее, близкую, желанную.

— Ты пойдешь со мной? — спросил я. — И останешься со мной на эту ночь?

— А ты хочешь этого?

— Хочу. Ты не слишком устала сегодня?

— Нет, — сказала она, слегка покачав головой.