Николай Трублаини - «Лахтак». Глубинный путь

ОСТРОВ ЛУННОЙ НОЧИ

Конец зимы был отмечен лютыми морозами. В устье Белого моря вмерзали в лед норвежские мотопарусники. Посылая по радио «SOS», они звали на помощь советские ледоколы. Их спасали «Сибиряков», «Русанов» и «Малыгин». Из советской охотничьей эскадры, которая охотилась на гренландских тюленей, обмерзали только «Ломоносов» и «Белуха» — дряхлые шхуны норвежской постройки. На «Ломоносове» капитаном был Иван Федорович Шеболдаев, а «Белухой» все еще командовал Кривцов.

Пять месяцев не был Кривцов дома, в Архангельске, а перед этим, в декабре, еле успел выскочить из Двины до ледостава.

Охота на тюленей проходила удачно. Как-то «Белуха» очутилась среди ледяного поля с многотысячным лежбищем тюленей. Не извещая никого о своей находке, Кривцов выслал всю команду на лед бить тюленей и велел радисту передать тревожное сообщение: «Шхуна «Белуха» затерта льдами! Прошу на помощь ледокол!»

— Прибавьте наше местонахождение и мою фамилию, — сказал Кривцов радисту. «Для одного ледокола и для нас здесь вполне хватит зверя», — думал он.

Действительно, большое ледяное поле, километра в три длиной и в два шириной, было усеяно черными головами тюленей. Сильный мороз запаял все проруби на этом поле, и зверям некуда было бежать от окруживших их со всех сторон охотников. На «Белухе», кроме команды, была еще артель зверопромышленников в двадцать пять человек. Через два часа после того, как радист послал сообщение, он получил ответ, что на помощь «Белухе» идет «Малыгин».

Кривцов знал, что на «Малыгине» сто двадцать охотников. «Малыгин» был недалеко и должен был скоро подойти.

Стрелки с «Белухи» надели белые балахоны и сошли на лед. Они окружали тюленье стадо и, боясь испугать зверя, бесшумно ложились за торосами и прицеливались.

Прежде всего они должны были застрелить сторожевых тюленей. Большинство зверей спало, греясь на солнце. Под мартовским солнцем могли греться только звери с большим запасом сала под кожей, потому что в это же время у охотников от мороза коченели ноги.

Сторожевые тюлени не спали. Время от времени они поднимали морды и нюхали воздух: не приближается ли опасность.

Стрелки подползали к стаду против ветра.

Но вот над льдиной затрещали первые выстрелы. Они не испугали тюленей, потому что были похожи на легкий треск льда в морозные дни. Сторожевые тюлени остались неподвижно лежать на своих местах. Только морды их припали ко льду, а из голов тоненькими ручейками вытекала кровь.

Как раз в это время над горизонтом показался дым, и вскоре среди плавучих льдин появился пароход. Это приближался «Малыгин». Через час он уже был на расстоянии мили от «Белухи». Но что это за пароход идет почти в кильватере за «Малыгиным»? Кривцов пытался разглядеть его в бинокль, но ледокол закрывал от него этот пароход.

— Кто это может быть? — спросил Кривцов у своего помощника Зеленина, показывая на пароход.

— Во всяком случае, что-то небольшое, — ответил Зеленин, внимательно разглядывая пароход в бинокль.

Кривцов приказал радисту взять сигнальные флажки и подняться на бочку на фок-мачте. 19 19 Фок-мачта — передняя мачта. Радист должен сигнализировать «Малыгину»: «Все в порядке. Большое лежбище тюленей. Охотимся. Приглашаем вас. Подходите осторожно».

На фок-мачте «Малыгина», очевидно, их радист. Также с помощью двух флажков он отвечает по азбуке Морзе: «Поняли. Благодарим. Подойдем борт к борту».

«Кто с вами?» — спрашивает радист с «Белухи».

«Старый черт увязался», — ответили с «Малыгина».

— Узнал, — говорит Кривцову Зеленин. — Нас посетил Иван Федорович.

И правда, это была шхуна «Ломоносов».

— Вот старый хитрец! — смеется Кривцов. — Никто его не приглашал — нюхом почуял, что «Малыгин» на лежбище идет. Ну, ничего, — продолжает он, — хватит и для него.

Теперь, когда прибыли еще полтораста охотников, началась отчаянная стрельба.

Только на пятый день кончились охота и свежевание тюленьих туш. Моряки-охотники были переутомлены, но не отдыхали, спеша перетащить добытое сало и шкуры в трюмы своих пароходов. На льду для чаек они оставили только горы тюленьего мяса.

В последний вечер три капитана собрались пить чай в кают-компании «Белухи». С ними были их ревизоры. 20 20 Ревизором на пароходе называется штурман — второй помощник капитана. Он ведет несложную пароходную канцелярию. Трюмы «Малыгина», «Белухи» и «Ломоносова» заполнились жиром и шкурами. «Малыгин» добыл двадцать тысяч тюленей, «Белуха» — семь тысяч и «Ломоносов» — пять тысяч. Суда готовились идти в Мурманск, чтобы там сдать добычу на салотопенный и кожевенный заводы.

Подсчитав свои трофеи, капитаны заговорили о Мурманске и о подготовке к предстоящему рейсу на зверобойный промысел. Потом стали вспоминать разные случаи за долгие годы их зверобойной практики.

Кто-то сказал:

— Эх, были бы тут капитан Гагин и штурман Кар — эти бы порассказали! Вот с кем бывали приключения, да какие!

— Где-то они? — грустно промолвил капитан «Малыгина». — Не нашла их «Белуха». Наверное, летом тебя, Кривцов, снова пошлют искать.

— Нечего искать, — пробасил Иван Федорович. — Погибли. Вот только как погибли? Безусловно от взрыва котлов, что бы там ни говорил Федор Иванович.

— Кто знает, погибли ли. Пока это не доказано, трудно отказаться от розысков, — задумчиво ответил Кривцов.

— Погибли, — стоял на своем старый капитан.

В кают-компанию вошел радист Валя. Сев на свое место у стола, он обратился к Кривцову:

— Дмитрий Прокофьевич, только что слышал передачу радиограмм с мыса Желания в Архангельск. Есть интересная новость. Там вместе со льдами принесло к берегу опрокинутую вверх дном шлюпку. На шлюпке сохранилась надпись «Лахтак».

Капитаны молча посмотрели на Валю.

— Очевидно, вы не ошиблись, Иван Федорович, — грустно сказал Кривцов, — следует считать — погибли капитан Гагин, штурман Кар и с ними еще двадцать пять моряков.

С визгом и свистом налетал северо-восточный ветер, рассыпал снег над торосами, сметал его с ровного ледяного пространства и снова наметал сугробы.

На ледяной равнине на сотни, а может быть, и тысячи километров вокруг он не встречал ни одного препятствия. В темноте полярной ночи миллиарды кубометров воздуха, перемешанные при пятидесяти градусах ниже нуля с миллионами затвердевших, как дробь, снежинок, мчались и выли в гигантском урагане.