Николай Трублаини - «Лахтак». Глубинный путь

— Почти.

— Ну, быстренько одевайтесь.

Едва я вышел из-под душа, портье позвонил мне и сказал, что меня ожидает машина.

Выбежав из гостиницы, я увидел в автомобиле следователя Томазяна и Аркадия Михайловича.

— А Шелемеха, а Черняк? — спросил я, здороваясь с ними.

— Шелемеха только что поехал к Саклатвале, академик его вызвал. А Черняк, вероятно, спит непробудным сном. Я к нему не дозвонился.

Автомобиль медленно двигался по людным улицам. Томазян сидел за рулем. Мне видна была только его широкая спина. Иногда в зеркальце над рулем появлялось спокойное худощавое лицо.

Со следователем я познакомился, когда он вызвал меня, чтобы допросить по делу об исчезновении Тараса. С тех пор прошло много времени, но мы ни разу не встретились. Я слышал о нем как о человеке настойчивом, проницательном и очень способном, однако с делом Тараса Чутя ему не повезло. Происшествие с мальчиком оставалось тайной. Адриан Маковский, которого Томазян на несколько дней задержал, доказал свое алиби. Оставалось ждать, пока Тарас сколько-нибудь окрепнет и все расскажет сам.

Когда машина очутилась за городом, Томазян погнал ее с бешеной скоростью. В несколько минут мы доехали до больницы и остановились перед воротами. Томазян дал несколько длинных гудков. Ворота никто не отворял. Но вот из калитки выскочил маленького роста мужчина и возмущенно закричал, что мы нарушаем тишину и покой в зоне больницы. Человек имел сонный вид и явно был недоволен. Бедняга, вероятно, встречал Новый год, провел бессонную ночь и теперь дремал в сторожевой будке. Я полностью ему сочувствовал.

Вдруг он перестал кричать, виновато улыбнулся и переменил тон — должно быть, узнал Томазяна.

Оставив машину под присмотром сторожа, мы направились через двор больницы к подъезду. Я попал сюда вторично, а Томазян и Аркадий Михайлович побывали в больнице уже несколько раз. Врачи и обслуживающий персонал встретили их, как старых знакомых.

Сегодня для Тараса Чутя был радостный день: утром его навестили воспитательница и директор детского дома из Староднепровска. До этого мальчику говорить с посетителями не позволяли.

— Он уверен, что вы к нему придете, — сказала доктор Корсакова. — Он ждет вас с нетерпением.

Тарас встретил нас, смущенно и радостно улыбаясь. Он сидел в постели, с подушками за спиной. На голове у него еще белела повязка. Корсакова попросила нас оставаться у больного не более часа.

— Ну, Тарас, будем знакомиться, — сказал следователь. — Это профессор Довгалюк, этот товарищ — журналист, фамилия его Кайдаш, а моя фамилия Томазян.

— Я знаю Аркадия Михайловича, — ответил Тарас, восторженно глядя на профессора. — И их статьи читал, — сказал он обо мне.

— Ну, а со мной знакомство, собственно, только начинается, — шутливым тоном заметил следователь.

— Я вас уже видел… помню… Вы, верно, доктор?

— Немножко не угадал.

— Молодец, Тарас! — сказал, обращаясь к мальчику, профессор. — Быстро выздоравливаешь.

Шутливый разговор длился недолго. Скоро мы перешли к тому, что нас всех наиболее интересовало. Мальчик рассказал нам:

— Я хорошо, очень хорошо помню, как устроился в поезде. Сначала я смотрел в окно, а потом лег на полку и начал читать. На какой-то станции в вагон вошел высокий человек. Лица его я сейчас не могу вспомнить. У него был билет в наш вагон, но что-то там не получалось с местом, и он попросил у моего соседа разрешения сесть возле него. Тот позволил. Через некоторое время новый пассажир спросил у меня, что я читаю. Потом он оставил у меня свой портфель и пошел в ресторан, а когда вернулся, вытащил из кармана маленькие шахматы, и мы с ним играли. Один раз я выиграл у него, потом он у меня. За шахматами этот человек рассказывал мне разные вещи по ботанике, а потом о профессоре Довгалюке. Я сказал, что знаю этого профессора и получил от него письмо. Тогда он стал интересоваться, куда я еду и есть ли у меня уже паспорт. Я показал ему телеграмму из редакции. Он все допытывался, почему меня вызывают. Я сказал, что не знаю, но потом добавил, что везу важные документы. Он попросил, чтобы я показал ему эти документы, но я боялся, что незнакомый человек будет смеяться, когда увидит их, и не показал.

— А что же это было? — спросил Аркадий Михайлович.

— Это были мои расчеты туннеля, — краснея, ответил Тарас. — Я убедился, что раньше сделал ошибку и что с такой скоростью поезда ходить не смогут… Я теперь понимаю, что вообще все это — необоснованная фантазия…

Щеки Тараса горели, словно их натерли кирпичом.

— Ну, ну, рассказывай дальше, о чем ты толковал с этим человеком, — попросил Томазян.

— Дальше? Он пошутил, что у меня, верно, полный чемодан бумаг. Я ответил, что важные бумаги в чемоданах не возят — их хранят при себе. Когда наступили сумерки, этот человек предложил мне пойти в вагон-ресторан поужинать. Я согласился. Мы пошли через вагоны. В одном тамбуре дверь была открыта… Мы остановились. Человек выглянул в дверь и что-то сказал о чудесном пейзаже. Я подошел и тоже выглянул. Помню, он еще спросил меня: «А где же ты держишь свои важные документы?» Я рассмеялся и повернулся к нему. Я тут мне стало страшно. Он крепко стиснул мою руку и как-то странно смотрел на меня. Я хотел вырваться. Он требовал у меня бумаги… И больше ничего не помню. Верно, тут я упал с поезда.

Тарас замолчал и на мгновение закрыл глаза.

— Устал, — сказала Корсакова и многозначительно посмотрела на нас.

— А ты не помнишь, как он был одет и как себя называл? — опросил Томазян.

— Нет.

Доктор недовольно покачала головой.

— Завтра можно продолжить беседу, — тихо сказала она.

— А нам ничего нельзя ему рассказать? — спросил Аркадий Михайлович.

— Вам?.. Можете, только коротко.

— Помнишь, Тарас, свой проект туннеля?

— Это, верно, несерьезное дело, — снова краснея, проговорил Тарас.

Мы все улыбнулись. Аркадий Михайлович взял больного за руку и сказал:

— Почему несерьезное? Сейчас инженеры разрабатывают проект туннеля. Не такого, как ты предлагал, но он все-таки свяжет Москву с Дальним Востоком. А ведь ты именно об этом мечтал.

Мальчик взволнованно смотрел на нас. Корсакова настойчивыми жестами показывала, что время уходить.

— Выздоровеешь — познакомишься с этими инженерами, — сказал, вставая, Довгалюк.

Минут через пятнадцать мы покинули больницу. Мне казалось, что Томазян недоволен результатами беседы с мальчиком. Ясно было, что совершено преступление, но где его причина? Как оказался у Тараса паспорт Адриана Маковского и куда исчезли документы Тараса?