Виктор Егоров - На железном ветру

— Так-то оно так, — рассеянно просматривая паспорт, проговорил Ахмет-Оглы. — Только ведь меня ободрали, как липку... Двадцатку остался должен за ремонт да еще мелкие расходы...

Михаил лениво поднялся с бухты, зевнул, не оборачиваясь бросил:

— Двести тридцать — и ни копейки больше.

Ахмет-Оглы надел фуражку, ожесточенно надвинул на лоб.

— Прошу ко мне в каюту, Сенцов-эффендим.

— Есть новости, Колокольчик, — весело сказал Михаил, появившись на пороге комнаты. — Капитан Муса Ахмет-Оглы оказал тебе величайшее доверие. С сегодняшнего дня ты судовой кок на его пароходе «Наргиз». Твой покорный слуга имеет честь состоять там матросом.

Бурно радуясь его возвращению, Лора со счастливым смехом упала в кресло.

— Это ужасно! Еще недавно я была телефонисткой в парижской Ратуше, затем помощницей русского большевика и, наконец, судовым поваром на турецком пароходе. Феерическая карьера! Чем-то я займусь через неделю? О, Жорж, только не укрощением бенгальских тигров.

Он подхватил ее на руки и зашагал по комнате, назидательно приговаривая:

— Мой Колокольчик полон предрассудков. Бенгальские тигры крайне симпатичные и ласковые животные. А но сравнению с бандитом, наедине с которым однажды мой храбрый Колокольчик провел четверть часа, они обыкновенные котята.

— Жорж, я согласна на тигров.

— Но перед тем ты должна освоить профессию повара.

— Понимаю, хитрец, ты жаждешь получать лучшие куски...

— Если предварительно они будут сварены или поджарены и к тому же в меру посолены...

Она спрыгнула с рук и подбоченилась с видом сварливой кумушки.

— Смотрите-ка, он вздумал экзаменовать свою жену. Да было бы вам известно, мсье, что я прекрасно умею готовить.

Итак, осталось самое трудно и рискованное — договориться с полицией. Теперь все зависело от полицейского чиновника: он мог дать разрешение на выезд, морем, но мог и арестовать чету Сенцовых за невыполнение постановления о высылке. От Лоры Михаил скрыл такую возможность, не желая волновать ее понапрасну. Он верил в лучший исход.

Утром Михаил побрился, придирчиво исследовал перед зеркалом свою физиономию. Глаза ввалились и вокруг легли темные тени, от крыльев носа наметились две морщины. Он выглядел явно старше своих лет и это было хорошо. Ведь по паспорту ему тридцать шесть.

Он основательно подготовился к посещению полиции. Увидев его во всем блеске — рубашка безукоризненной белизны, темный английский костюм, купленный вчера на улице Капнебьер, галстук-бабочка темно-вишневого цвета, модные лакированные ботинки, котелок, новенькая трость с рукояткой слоновой кости, — Лора пришла в восторг.

— Боюсь, в полиции тебя примут за принца Уэльского.

— Ты хочешь сказать, что я выгляжу, как джентльмен?

— С головы до пят.

— Галстук не ярок?

— О нет, он тебе к лицу.

«Пусть-ка попробуют арестовать джентльмена», — подумал Михаил, выходя на улицу. В сердце его, как всегда перед схваткой, вскипала веселая решимость.

К бюро портовой полиции он подкатил на такси и велел шоферу подождать. В вестибюле у дежурного справился, к кому он должен обратиться за разрешением на выезд из Франции в качестве члена команды. Полицейский удивленно захлопал глазами: он-то думал, что перед ним по крайней мере директор банка.

— Второй этаж, 36-я комната, инспектор Камюзо, мсье.

За широким письменным столом сидел тучный человек лет сорока, с широкой лысиной, прикрытой десятком волосков, одутловатым лицом, на котором выделялись маслянистые глаза и брюзгливо опущенные уголки губ. Это и был инспектор Камюзо. «Как минимум, любит женщин, не удовлетворен продвижением по службе и, следовательно, нерешителен, — подумал Михаил. — Пятьдесят долларов его вполне устроят».

— Садитесь, мсье, — любезно улыбнулся инспектор. — Слушаю вас.

— Благодарю, мсье инспектор.

Михаил опустился на стул, поставил между ног трость, обе руки положив на рукоятку. Такая поза выражала достоинство.

— Я коммерсант Сенцов. Русский эмигрант, бывший офицер и дворянин. Женат. Жена — урожденная баронесса Вильнёв. Некоторое время назад я имел несчастье содержать игорный клуб в Париже. Я доверился своему компаньону, а он пренебрег кое-какими формальностями, дело оказалось незаконным; я и моя жена получили постановление о высылке из Франции. Я прошу вашего разрешения, мсье инспектор, покинуть нам с женою Францию морем, на пароходе «Наргиз».

Михаил протянул справки, полученные от Ахмета-Оглы, и паспорта, в один из которых успел вложить пятьдесят долларов. Пока он говорил, лицо инспектора ничего не выражало. Только в глубине глаз можно было уловить легкое злорадство: попался, голубчик, хоть и одет, как министр.

Камюзо придвинул к себе документы, раскрыл паспорт Михаила. Донцов рассеянно осматривал кабинет, не выпуская, однако, инспектора из поля зрения. Все решится сейчас, в тот самый момент, когда инспектор обнаружит взятку.

— Позвольте, мсье Сенцов, но срок вашего пребывания во Франции истек десятого сентября прошлого года, то есть четыре месяца назад, — проговорил Камюзо, подняв на Донцова взгляд, исполненный возмущения.

У Михаила отлегло от сердца. Инспектор видел вложенные в паспорт деньги и не швырнул их ему в лицо, не крикнул полицейского.

— Что делать, мсье инспектор, — добродушно развел Михаил руками, — именно столько времени потребовалось нам с женою для того, чтобы устроиться на пароход.

— Но вы четыре месяца скрывались от полиции. Я полагаю, на вас объявлен розыск.

— Скрывался? — Михаил поднял брови. — И не думал. Все четыре месяца мы с женой жили в Марселе под своей фамилией.

— Где?

Михаил назвал первый пришедший в голову адрес.

— Не знаю, не знаю, мсье, — покачал головою Камюзо. — Дать вам разрешение на выезд значило бы нарушить закон. Я, как вы сами понимаете, не могу на это пойти, хотя крайне сожалею.

«Надо помочь ему сохранить свое лицо», — сообразил Михаил.

— Видите ли, мсье инспектор, если бы мы с женою не уехали из Парижа, нас выдворили бы в Бельгию или Швейцарию. Тамошняя пограничная охрана немедленно вернула бы нас во Францию, и здесь мы угодили бы в тюрьму за незаконный переход границы. Но по какому праву? Ни я, ни, тем более, моя жена не совершили никакого преступления, наказуемого заключением под стражу. Приговор, как вы можете убедиться, если еще раз взглянете на отметку в паспорте, гласит: подлежит высылке за пределы Франции, но отнюдь не лишению свободы. Таким образом, давая нам разрешение на выезд, вы не только не поступаетесь совестью блюстителя закона, но, напротив, наиболее полно проявляете эту вашу благородную функцию.

Речь произвела впечатление. В тоне инспектора не было официальности, когда он сказал, что, возможно, мсье Сенцов и прав.