Виталий Гладкий - Приключения-91

— Умный человек. Над реставраторами начальник. Завсегда уважит. Я ему тут, почитай, все показал... Самую малость себе оставил. Про черный день... Ну ты походи недалече, я вздремну. Только далеко не забредай, тут и заблудиться недолго. Бывали случаи.

Карзанян взял фонарь, вышел за дверь, приоткрыл ее пошире и двинулся по плотной темноте, разрываемой лучом фонаря. Без сторожа он вряд ли нашел бы обратную дорогу, а небольшое самостоятельное путешествие ему ничем не грозило. Илья пошел вдоль правой стены, уверенный, что, возвращаясь обратно вдоль левой, всегда сможет выйти к склепу.

«Интересно, Иннокентич спьяну сболтнул про книги или в самом деле что-то знает? А благодетель у него, видно, не случайный оказался. Есть о чем доложить полковнику», — думал Илья, медленно продвигаясь по коридору и открывая подряд все двери в стенах. Некоторые из них подавались с трудом. Приходилось обеими руками, ухватившись за массивные кольца, служившие ручками, упираться ногами в стену и дергать дверь на себя. Илья знал, что искать. Где-то у сторожа есть тайник, где он что-то припрятал «про черный день», и если он вообще существует, то должен находиться где-то неподалеку от места частого обитания Пантелеймона.

Давно было пора возвращаться назад, а Илья все кружил на одном месте. Он смотрел на хорошо различимые отпечатки подошв своих сапог на полу у двери, они вели к ней с двух сторон. В душу начал заползать холодок. Он посветил вокруг себя фонарем и прижался спиной к холодной стене. Все вокруг было истоптано.

Куда бы он ни поворачивал, везде натыкался на тупики и двери. Похоже, и на этот раз правило правой стороны подвело его — он заблудился.

На следующий день на утреннем совещании полковник Смолянинов, с плохо скрытой иронией выслушав доклад Карзаняна о его приключениях в пещерах монастыря, запретил подчиненным без особой нужды и близко, подходить к его стенам. Логвинов, присутствовавший вместе со всеми, молча торжествовал: его версия о том, что источник появившихся в городе древностей находится в монастыре, подтвердилась. Оставалось «побеседовать» с Москвиным, дядей Лешей и в первую очередь заведующим реставрационной мастерской Казаченко. Этим они и собирались сегодня заняться, как вдруг поступило сообщение о краже из квартиры Ревзина. Вадима Сычева, к его удивлению, ввели в оперативную группу. Закончив отчет о вечере, проведенном в компании «книголюбов», Логвинов пошел домой: полковник Смолянинов объявил, что ему положен отгул за работу в прошлый выходной, тем более что и сегодня воскресенье. Кроме Кима и полковника, никто пока еще не знал, что это за отгул и с чем он связан. Сам же Логвинов старался об этом не думать, но волей-неволей мысли его то и дело возвращались к этому злополучному заявлению, написанному от имени Ревзина. Больше всего озадачивал один вопрос: откуда те, кто стоит за Ревзиным, могли знать его, Кима, фамилию. Не было в жизни Логвинова дня, которого он ждал бы больше, чем завтрашнего понедельника. Он верил, что политотдел вместе с кадровиками во всем разберутся и он сможет опять приступить к работе. Но на душе было неспокойно, тем более что вчера, когда он поздно вернулся с работы, жена посмотрела на него не укоризненно и ласково, как всегда, а тревожно и настороженно, будто знала о свалившейся на него беде, но не знала чем помочь.

Судя по всему, кража произошла среди бела дня. Сразу после совещания Сычев приехал на место происшествия. Вскоре в доме по Петропавловскому переулку появился и Карзанян, заходивший в райотдел. В последнее время на его участке происходило все больше загадочных событии.

— Ты во дворе был? — недовольно буркнул Вадим Илье.

— Глухое дело.

— Ну конечно, это тебе не то, что в монастырском подземелье. Там бы ты враз разобрался.

— Уже раззвонили?

— Еще бы. Тебя всю ночь искали, целый город на ноги подняли. Смолянинов чуть не приказал пруд около монастыря растопить и воду спустить. Жаль, ты раньше объявился: не успели ребята рыбкой полакомиться. А как Логвинов в колодец за тобой лазил, знаешь?

— Ничего я не знаю, — хмуро ответил Илья. — В какой колодец?

— Да около монастыря колодец оставили открытым. Ким тебя там и искал — может, ты туда провалился? Как же ты в пещеры-то попал?

— Ладно, — отмахнулся Илья, — долгая история. Расскажи лучше, почему меня в монастыре искали? Да еще пост там оставили?

— Тебя ребята по дороге к монастырю видели, когда мимо на патрульной машине проезжали.

— Ясно.

— Темнишь ты чего-то, Илья.

— Чего темнить-то? Задание выполнял.

Вадим откровенно расхохотался:

— Ну ты даешь, задание. Ты на свои руки посмотри. Живого места нет. Камни, что ли, ворочал, Пинкертон? Головой работать надо, а руками — пусть те, у кого головой не получается.

Карзанян с трудом подавил в себе желание вот прямо здесь, сейчас сказать ему все, что о нем думает. И уж совсем не хотелось обсуждать с ним, как долго он бродил по подземелью, о чем передумал за эти часы, как терял надежду и как обретал ее вновь, мысленно беседуя с отцом. Тот любил повторять: «В любом безвыходном положении есть возможность для маневра». И Илья нашел то, что искал, потом нашел выход наружу. А выходя за ворота, перепачканный, с разбитыми руками, измученный и усталый, он был доволен: отец похвалил бы его. Может быть, скупо, а то и вовсе молча, но похвалил.

Воспоминания пронеслись в несколько мгновений однако их хватило, чтобы взять себя в руки.

— Я некоторых знаю, которые ни руками, ни головой не умеют, а уже в управлении работают. По-всякому бывает. Ладно, пойдем на улицу.

Они вышли во двор поговорить с жильцами соседних домов, спросить, не заметил ли кто-нибудь из них людей, грузивших в машину домашние вещи. Во дворе они встретили Логвинова, который, не усидев дома, решил осмотреть обворованную квартиру. К этому времени следователь, эксперт и проводник с собакой, потерявшей след на улице неподалеку от подъезда, уже уехали.

От царившего в квартире совсем недавно своеобразного порядка не осталось и следа. Пол устилали осколки стекла. Книги, сброшенные с полок, громоздились друг на друга. Дверцы шкафа и буфета распахнуты настежь. Преступники явно что-то искали. Нет, не ценности и не деньги, которые здесь никогда не водились. Ясно, что их интересовали книги. Что же еще?

Ким обвел взглядом комнату, задержался на надписи «Звучат лишь письмена», поднял с пола одну из книг в темном добротном переплете, раскрыл ее.

«Книги не только собирали, но и уничтожали, — читал Логвинов. — Испанский монах Диего де Ланда, написавший историю народа майя, жившего на территории Центральной Америки, был главным вдохновителем уничтожения культуры на Юкатане, организатором массового сожжения книг из библиотеки майя. Он писал: «Мы нашли у них большое количество книг... и, так как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание». Так были беспощадно уничтожены памятники древней культуры. Есть сведения, что до прихода завоевателей в одном из храмов хранилась полная история майи, выгравированная на 52 золотых досках. Когда пришли испанцы, жрецам удалось спрятать доски. До сих пор они не найдены».