Виталий Гладкий - Приключения-91

— Понял, — ворчливо передразнил генерал. — Все-то ты, Дмитрий Григорьевич, понимаешь, а того, что с меня каждый день за эти книги шкуру снимают, понять не можешь. В Москве создается специальная комиссия. Ее наши страсти-мордасти не интересуют: ей книги подавай, и чтоб в целости и сохранности.

— Постараемся, что ты сейчас предлагаешь?

— Да ты нахал! Я что, начальник уголовного розыска? У меня своих забот полон рот. Это ты предлагай. Ребята у тебя толковые, грамотные. Карзанян-то как?

— Он не в курсе. Закончим это дело, тогда уж...

— Ну вот видишь, такая сила, а ты руками разводишь... Вспомни нас: мы тоже в молодости не лаптем щи хлебали. Какие дела прокручивали!

...Когда Сергей Левко после окончания высшей школы милиции получил назначение в областной уголовный розыск, Смолянинов считался ветераном отдела и поначалу не воспринял новичка. Ему показалось, что тот не имея опыта практической работы, слишком громко высказывает собственное мнение. Но, как ни странно Сергея Харитоновича нередко поддерживало руководство и его предположения оправдывались.

Года через полтора на рыбалке Сергей признался Дмитрию и Степану Карзаняну, что очень боится допустить ошибку при выполнении одного пустякового задания, и просил их помощи. Тогда, несмотря на свою антипатию, Смолянинов пошел ему навстречу. Со временем они стали добрее относиться друг к другу, и постепенно все трое сдружились. Бывало, что ссорились, а то и обижались друг на друга, но взаимного уважения не теряли...

— Так то мы, Сережа, а то они, — в тон ему заметил полковник. — Сколько им придется побегать, прежде чем из них получится хорошая упряжка!

— Ты что же, не уверен в них или чего придумал?

— Запрошу-ка я одно интересное дело из архива. Представь себе, имена стал забывать, клички. По делам, что были лет пятнадцать-двадцать назад, все фамилии помню, а как звали тех, кто год-два назад проходил, забыл.

— Будет тебе прикидываться. В субботу на рыбалку махнем. Все вспомнишь. Готовь снасти. Кстати, и о кадрах поговорим: на наших сотрудников жалобы от населения все еще поступают.

...Старое уголовное дело помогло освежить в памяти детали, которые и в самом деле стали забываться.

Москвин проходил свидетелем по делу группы мошенников. А мог, и, наверное, должен был сесть на скамью подсудимых. Но его участие в деятельности расхитителей, орудовавших на железной дороге, доказать не удалось, и он оказался по эту сторону барьера, отделявшего преступников от честных людей. А после засыпал все инстанции жалобами на то, что его посмели в чем-то заподозрить. Эти воспоминания вызвали в Смолянинове раздражение, злость на самого себя за то, что не удалось отыскать факты, свидетелей, которые обличили бы Москвина в соучастии. Вот уж действительно, не пойман — не вор. Но ведь вор же, вор.

«Столько ценностей, что у него из квартиры во время «разгона» вынесли, — рассуждал полковник, — на зарплату не приобретешь. Ворюга этот Москвин, что и говорить. А вот, поди же, на свободе».

Тут же Смолянинов укорил себя: «Уж не зависть ли застит глаза? Подумаешь, ценности. Вдруг Москвин всю жизнь только и делал, что о них мечтал. Не может что ли, честный человек быт свой украсить как хочет? Стыдно, полковник».

Хотя ему и в самом деле стало стыдно, Дмитрии Григорьевич так и не переубедил себя в отношении Москвина...

После обеда он собрал у себя Логвинова и Карзаняна.

— Давайте, что у вас? Потом обсудим и решим, как дальше действовать. Сроку у нас всего одни сутки — генерал торопит.

— Ого! — непроизвольно вырвалось у Кима.

— Что, мало? — улыбнулся Смолянинов. — Ладно, шучу. Целых двадцать четыре часа.

— Вот это другое дело, — поддержал шутку Илья. — Двадцать четыре — это не один.

— Раз ты доволен больше других, с тебя и начнем. Докладывай, что у Москвина.

— Лично у него все в порядке. На работу является вовремя. До 11 часов ходит по цехам. Смирно сидит в кабинете, по вызовам выезжает. На проверку — ноль внимания.

— Все это я и без тебя знаю. Что ты еще установил?

— Да так, все больше мелочи.

Смолянинов грустно покачал головой:

— Докладывай быстро и подробно обо всех мелочах. Мне что, каждое слово из тебя клещами вытаскивать?

— По моим наблюдениям, Москвин мало с кем общается. После работы сразу домой. Среди его посетителей посторонних не бывает. Гостей дома принимает редко. Все распоряжения передает в основном через своего заместителя. Тот почти все время проводит у него в кабинете. Я пока сидел в приемной, только и слышал от секретарши, как она отвечала по телефону: «Семен Павлович занят, у него Александр Феоктистович, позвоните позже».

— Александр Феоктистович? — переспросил Ким. — Как он выглядит?

— Я его всего раз видел, мельком. Высокий, худощавый. Лицо приятное, даже располагающее. Глаза вот только... наглые. Одет в костюм-тройку...

— Точно, летчик, — воскликнул Ким. — Товарищ полковник, это же летчик из той компании. Ну и жук! А другие, похоже, и в самом деле думают, что он всю страну облетал.

— Он и в самом деле облетал, — не понимая, о чем идет речь, сказал Илья. — Поталов — заместитель Москвина по снабжению.

— Заместитель, значит, — усмехнулся Смолянинов, огибая стол и садясь. Так, так. А говоришь — мелочи. Так вот, к вашему сведению, этот Поталов до недавнего времени числился начальником товарной станции. Вот, значит, кто «отмазал» Москвина во время следствия. А тот в благодарность взял его к себе замом. Так, так. А не упоминалась ли фамилия Казаченко в твоих разговорах на фабрике?

— Нет, — немного подумав, ответил Илья. — Надо у водителя Москвина поинтересоваться. Если Казаченко с Москвиным в одной компании, Витька должен его знать.

— Так он тебе и сказал, — обернулся к нему Логвинов. — Болтуны у начальства в шоферах не задерживаются.

— А он и не болтун, — обиделся Илья, не терпевший, когда его подозревали в незнании прописных истин. — Парень что надо.

— Ты что, его знаешь? — удивился Смолянинов.

— После школы работали вместе на заводе, в одном цехе.

— Что же ты молчишь?

— Почему молчу? Спросили — сказал.

— А если бы не спросили? — улыбнулся полковник, все больше узнавая в Илье черты обидчивого характера своего друга Степана Карзаняна.

Илья вместо ответа пожал плечами. Смолянинов расценил этот жест скорее как нежелание отвечать, чем отсутствие у Ильи подходящих выражений.

— Вот ты, Илья Степанович, и потолкуй. Нужно выяснить, есть ли какая-нибудь связь между Москвиным и заведующим реставрационной мастерской. И вообще, постарайся установить связи Москвина с монастырем.

— Ладно.

— Сегодня же.

— Тогда я пошел...

— Подожди. Сначала Логвинова послушаем. Что у тебя, Ким?