Эдуард Хруцкий - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №3

— Ну вот, сейчас мы больше похожи на джентльмена, правда? А может быть… помоем голову шампунем?

Потом Октобер привез меня к себе, и тут — Боже, какая роскошь! — я сбрасываю с себя свой омерзительный маскарадный костюм и сажусь в глубокую горячую ванну. А дальше с каким-то странным чувством я облачился в собственную одежду. И вот я снова смотрюсь в то же длинное зеркало. И вижу человека, который четыре месяца назад приехал из Австралии, на нем отличный темно-серый костюм, белая рубашка, темно-синий шелковый галстук. Такова оболочка. Но внутренне этот человек изменился. Пожалуй, таким, как раньше, он уже не будет.

Я прошел в пурпурную гостиную, где Октобер торжественно предложил мне бокал сушайшего хереса.

Он посадил меня в кресло спиной к двери. Я сидел и потягивал херес, а он развлекал меня легкой болтовней о своих лошадях. При этом он ходил около камина и был словно чем-то обеспокоен. Интересно, что там у него на уме?

Вскоре все выяснилось. За моей спиной открылась дверь, и на его лице засияла улыбка.

— Я хочу вас обеих кое с кем познакомить, — сказал он.

Я поднялся и обернулся.

В дверях стояли Пэтти и Элинор.

Они меня не узнали. Пэтти вежливо поздоровалась, явно ожидая, что сейчас ее отец представит нас друг другу.

Левой рукой я взял ее за руку и подвел к креслу.

— Садитесь, — предложил я. — А то, чего доброго, упадете в обморок.

Пэтти не видела меня три месяца, Элинор же нанесла Хамберу визит, обернувшийся трагедией, всего четыре дня назад. Она с сомнением сказала:

— Вы очень изменились… но вы — Дэниэл. Я кивнул, и она залилась краской.

Красавица Пэтти уставилась на меня, розовые губы ее приоткрылись.

— Вы… это вы? Крошка Дэнни?

— Угадали.

— О Господи! — Она вспыхнула до корней волос, как и ее сестра. Да, Пэтти действительно было отчего устыдиться.

— Так им и надо, — заметил Октобер. — Сколько всем доставили неприятностей.

— Ну зачем же так! — воскликнул я. — Вы слишком жестоки к ним. Неужели вы им обо мне так и не рассказали?

— Нет, — неуверенно согласился он, начиная понимать: у его дочерей гораздо больше оснований для смущения, чем он предполагал, и задуманная им встреча-сюрприз протекает без особого успеха.

— Тогда расскажите сейчас, а я пока пойду поговорю с Терренсом… И вот еще что… Пэтти, Элинор… — Я назвал их по именам, и на их лицах мелькнуло удивление. Я улыбнулся. — У меня никуда не годная память.

Когда я вернулся, обе они были какие-то притихшие, а во взгляде Октобера угадывалась неловкость. Да, отцы часто причиняют любимым дочерям боль, сами того не желая.

— Выше нос, — подбодрил их я. — Я в Англии и так вдоволь поскучал.

Как вы могли быть таким противным! воскликнула Пэтти, показывая, что присутствия духа она вовсе не потеряла.

— Извините меня.

— Вы могли бы нам сказать, — глухо произнесла Элинор.

— Чушь, — возразил Октобер. — Разве Пэтти может хранить тайну?

— Да, ты прав, — медленно проговорила Элинор. Потом неуверенно взглянула на меня. — Я не поблагодарила вас за… за то, что вы спасли мне жизнь. Доктор все мне рассказал… как все было. — Она снова вспыхнула.

— Спящая красавица. — Я улыбнулся. — Вы были похожи на мою сестру.

— У вас есть сестра?

— Даже две. Одной — шестнадцать, другой — семнадцать.

— Вот как… — протянула она с облегчением.

Тут я встретил осуждающий взгляд Октобера.

— Вы слишком добры к ним, Дэниэл. Одна уронила вас в моих глазах, благодаря другой вы чуть не сложили голову, а вам словно и дела нет до этого.

Я улыбнулся.

— А мне и правда нет дела. Честное слово. Давайте забудем об этом раз и навсегда.

И хотя начало не сулило ничего хорошего, вечер прошел очень приятно. К концу его девушки перестали смущаться и даже могли смотреть мне прямо в глаза, не заливаясь при этом краской.

Когда они пошли спать, Октобер засунул два пальца во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда листок и, не говоря ни слова, протянул его мне. Я развернул его. Это был чек на десять тысяч фунтов. Как много нулей! Я молча смотрел на них. Потом медленно я разорвал состояние пополам и бросил кусочки в пепельницу.

— Большое спасибо, — сказал я. — Но принять это я не могу.

— Вы выполнили работу. Почему же отказываетесь от оплаты?

— Потому, что… — Я остановился. А действительно, почему? Трудно выразить это словами. Отчасти, наверное, потому, что эта работа дала мне гораздо больше, чем я рассчитывал от нее получить. Потому, что пришлось убить человека. Не могу сказать точно. Точно знаю только одно: эти деньги я взять не могу.

— Должна же быть какая-то причина, — с легким недоумением произнес Октобер.

— Видите ли, я ведь брался за эту работу совсем не ради денег и принять от вас такую сумму не могу. Больше того, когда я вернусь в Австралию, вышлю вам все, что осталось от первых десяти тысяч.

— Нет, — запротестовал он. — Эти деньги вы заработали. Они ваши. Они нужны вашей семье.

— На свою семью я заработаю продажей лошадей.

Он загасил сигару о дно пепельницы.

— Одного не могу понять: как вы смогли так долго проработать конюхом, если зависимость от кого-либо претит вам до абсурда? Вы говорите, деньги тут ни при чем. Что же вами двигало?

Я чуть повернулся в кресле. Синяки все еще давали о себе знать. На ум пришел каламбур, и я с едва заметной улыбкой ответил:

— Наверное, желание взять последний барьер.

Дверь открылась, и в кабинет неторопливой походкой вошел Бекетт. Я поднялся, памятуя о его вялом рукопожатии при нашей первой встрече. Мягко пожав мою руку, он отпустил ее.

— Давно мы с вами не виделись, мистер Рок.

— Больше трех месяцев, — согласился я.

— Вы сделали все, что от вас требовалось. Я покачал головой и улыбнулся.

Боюсь, напоследок я едва не сошел с дистанции.

Он окинул меня долгим, изучающим взглядом.

— Садитесь, — сказал он. — Извините, что заставил вас ждать. Вижу, вас здесь не обижали.

— Нет, все в порядке, спасибо.

Я сел, а он обошел вокруг стола и осторожно опустился в свое кресло.

— Я получил ваш отчет только в воскресенье утром, когда вернулся в Лондон из Беркшира, — начал он. — Ваше письмо шло два дня, его доставили в пятницу. Я немедленно связался с Эдвардом в Слоу и выяснил, что ему недавно звонили из полицейского участка в Клеверинге. Тогда я сам позвонил прямо в Клеверинг. Добрую половику воскресенья я занимался переговорами с высшими чинами разного калибра, чтобы поскорее вас вызволить, и наконец в понедельник утром в кабинете Главного прокурора было решено снять с вас все обвинения.

— Большое вам спасибо, — искренне поблагодарил я.

Он помолчал, внимательно глядя на меня.

— Для вашего освобождения вы сделали больше, чем Эдвард или я. Мы только подтвердили ваши слова — через пару дней вас отпустили бы так или иначе. Оказалось, полиция Клеверинга уже провела тщательное расследование в конюшенной конторе и выяснила, что все ваши показания подтверждаются фактами. Они также допросили доктора, вызванного к Элинор, и саму Элинор, нашли сарай с огнеметом и запросили у вашего стряпчего в Австралии краткую информацию о контракте, заключенном между вами и Эдвардом. К тому времени, когда я связался с ними, они фактически уже поверили в ваши показания и пришли к выводу, что вы действительно убили Эдамса, спасая собственную жизнь.