Гэвин Лайл - Весьма опасная игра

Но и эта уловка не сработала, так что нужно было придумать что-нибудь еще.

Прежде чем двигаться, я хотел дождаться его выстрела. Тогда мне станет точно известна его позиция, а он будет оглушен собственным выстрелом. Правда, к тому моменту я вряд ли мог услышать, если начни он распевать старинные лапландские песни охотников на медведей.

Я зарядил оба ствола патронами с дробью. Если ему хотелось думать, что пули намного опаснее, не следовало его в этом разуверять. В такую туманную ночь для настоящего дела дробь была лучше. Я не стремился убить, достаточно было просто попасть в него.

Теперь мне захотелось сместиться влево.

В какую сторону может пойти он? Последний раз Хомер взял вправо. Теперь он понимал, что мне это известно.

Захочет он изменить направление или же у него с той стороны такое отличное прикрытие, что ему трудно будет устоять и не воспользоваться им? А что думает Хомер по поводу моих возможных действий?

Так можно было до отупения строить догадки и не прийти ни к какому решению. В конце концов, единственное, что осталось делать, – это двигаться в произвольно выбранном направлении. Мне хотелось взять влево, а затем пойти вперед и выйти на один уровень с ним или даже чуть выше. Преимущество в высоте давало ему слишком много дополнительных шансов.

Но сначала мне хотелось дождаться его выстрела. В нескольких футах от моего камня была прогалина среди кустов и папоротника около ярда шириной. Я посчитал, что ему потребуется четыре секунды, чтобы передернуть затвор и снова прицелиться. А за это время мне удастся уже проскочить эту прогалину.

Я выпрямился, нарочно наступил на гнилую ветку и бросился вправо. Он не стрелял, но на этот раз я такого и не ожидал. Хомер будет ждать следующего удобного случая.

Прыжком я вернулся под прикрытие валуна. Где-то слева впереди меня мелькнула вспышка и раздался выстрел. Пока я прижимался к земле, он снова сменил позицию. Тогда я на карачках пересек прогалину и исчез в папоротниках.

Он снова выстрелил, а я опять проскочил дальше.

Ему не было слышно, но дело в том, что меня зацепило пулей. И я еще не знал, насколько это серьезно. Последний выстрел угодил как раз над правым бедром, и это место сразу онемело. Боль появится позже. Тогда мне, может быть, придется звать на помощь или просто истекать кровью. Но пока что нужно было пошевеливаться. К счастью, его "магнум 300" был слишком мощным, будь его пуля тяжелее и медленнее, меня бы опрокинуло на спину.

Я продрался сквозь заросли кустарника, вскарабкался на пару ярдов по склону и укрылся за очередным валуном. Затем опять свернул налево и свалился в овражек, который вел как раз к тому месту, куда мне хотелось попасть.

Тот был два фута глубиной и достаточно широк, дно устилал мокрый песок. Овражек вел с уклоном по диагонали в сторону берега. Самое главное было в том, что он защищал меня от огня и наблюдения противника и был лучшим укрытием, которое мне попалось после валуна.

Перевернувшись на правый бок, я осмотрел рану. К счастью, кожаная куртка оказалась пробитой в двух местах немного выше бедра, а это значило, что пуля прошла навылет. Хотя я, честно говоря, и не ожидал, что пуля "магнума" может застрять в теле. Пришлось расстегнуть на куртке молнию, чтобы осмотреть рану. Рубашка оказалась липкой и мокрой. Я осторожно ощупал бок и ощутил жуткую боль. Оставалось только прикусить левый рукав и продолжать осмотр.

Неожиданно мне плеснуло водой в лицо. Я с трудом удержался от кашля и продолжал доставать из раны обрывки ткани, ведь из-за этой штуки умирать не стоило. Попытавшись пошевелить правым плечом, я почувствовал, что по ребрам словно кто-то провел раскаленным железом. Тогда я запихнул в рану довольно чистый носовой платок и, чтобы закрепить его на месте, застегнул молнию.

К этому времени я уже смутно представлял себе позицию Хомера. Знал только, что он оставался все еще где-то надо мной.

Новый поток воды сбежал по дну овражка и небольшой лужицей растекся перед моим лицом. Я облокотился на левую руку, и вода прошла подо мной, почему-то не намочив брюки и ботинки.

Меня почему-то заинтересовало, как вода стекает по дну овражка. Кто может загораживать ей путь, а потом снова освободить его...

Вот так я вычислил Хомера. Он притаился в той же самой канаве, но выше по склону, и действовал как я: когда перед ним накапливалась вода, уступал ей дорогу.

Я осторожно перевернулся на левый бок и начал медленно ползти вверх по овражку, упираясь в дно локтем левой руки и ногами. Еще мне удавалось той же рукой тащить за ствол ружье. Насколько можно, я оберегал правую руку, но одно неверное движение – и ребра обжигало каленым железом. Мне не удалось проползти и пяти ярдов, а всего уже прошиб холодный пот. Вот только правому бедру было горячо: пошло кровотечение из раны.

Но на этот раз я точно знал, где засел Хомер, и беззвучно полз в его направлении. Мокрый песок на дне канавы приглушал все звуки.

Еще не раз мое лицо окатило водой, но я упорно продолжал ползти, работая левым локтем и помогая ногами. Стали попадаться камни, и я как молодая ящерица огибал их, чувствуя себя раненым, уставшим и старым динозавром. Пригнув голову я видел, как нос мой оставляет дорожку в мокром песке. Мне просто не хотелось делать лишних усилий и смотреть на что-то еще. В ушах у меня стучало, но это не было эхом последнего выстрела. Просто мое сердце выкачивало кровь через рану.

Но почему это должно волновать Билла Кери?

Да он на одних зубах сможет вскарабкаться на утес, даже если пули изрешетят его, как дуршлаг. В Секретной службе он всегда считался железным человеком. Дайте ему пистолет-пулемет "стэн", он выполнит задание и обязательно к утру вернется. Добрый старина Билл Кери. Ему не в диковинку одной рукой вести самолет, а другой зажимать рану, пока ее не залатает хирург.

Тут меня что-то остановило. В ушах стоял такой шум, словно рядом маршировал гвардейский батальон. Рана в боку немного успокоилась, зато тело стало неметь.

Я даже не поднимал головы, а просто полз, выискивая глазами, куда в очередной раз упереться локтем. И после всего этого мне еще предстояло на своем "Бобре" удирать из России!

Пришлось прилечь на дно овражка и прижаться лицом к холодному, мокрому песку. Я не знал, сколько удалось проползти. Пятнадцать ярдов, двадцать, а может быть двадцать пять. Я только знал, что прополз довольно далеко, может быть слишком далеко. И теперь хотел спать.

Меня разбудила вода, которая плескалась перед лицом. Я открыл рот, подождал, пока он наполнится водой, и проглотил. Гул в ушах стих. Я снова отдавал себе отчет, где нахожусь, и снова был готов к схватке. Но долго это продолжаться не могло. Что бы ни пришлось сделать, начинать нужно было сейчас. Пошевелив правой рукой, я даже рад был снова ощутить боль. К телу вернулась чувствительность. Я медленно поднял голову, прислушался и осмотрелся.