Вячеслав Перекальский - Солнце в кармане

А в доме, в комнате, где весь антураж — мебель, цветы, окна, занавеси, двери — обязан говорить: "здесь должна быть картина!" Но, то ли у хозяина денег нет, то ли купил, но не повесил, но всё равно: хозяева садятся и смотрят. И видят картину. На том, обустроенном для сей мистики месте, — и каждый раз разную. И может даже хозяева не сознают того для чего садятся, садятся именно так и смотрят, кажется бездумно, отдохновенно, именно туда, на то, "свободное" место. "Святое Место"…

….А вы Заигрались, Кейн. Заигрались в банальную прибыль. В "Пустое Место"!

"Пустое Место" это место, где была картина, "тень" картины, площадь. Где обои менее выгорели, или — какое-то невнятное затемнение. Уже в который раз все поменялось в квартире — сменились обои, мебель и хозяева. И ничто, кажется, не говорит, не ведёт, не привлекает к тому месту — как то в случае с местом "Святым". Но есть чувство затемнения, утраты. И не тянет в то место смотреть. Место пустое — чужое место — может и было когда-то святым, но "святость" ушла вместе с былыми хозяевами. Либо сами они стали другими, что-то поменяли, кого-то предали…. И осиротело место, стало другим — сирым, ненужным… одним словом — "Пустое Место".

— Вы ошибаетесь. Я не играю в подобные игры.

— Не играете, но доигрались. Погиб Александер Йенс.

У Кейна кольнуло в груди. "Александер, старый дурак, друг, — куда ты полез?". Боль в груди не утихала, но Элдридж продолжал стоять ровно, лишь бледность покрыла его лицо.

— Да… но это были его игры…. Жаль.

— Перестаньте, — это были ваши общие игры. Связанные с дополнительным приработком. Большим приработком…. Но оставим это.

За остальную игру — большое спасибо. Чем вы намерены заниматься дальше?

— По плану: работать над загадками русского Маслова и накладывать их на загадки Тесла. Будем искать решения.

— Прекрасно. Там, на объекте и оставайтесь. Пока не улягутся волны. Я с вами свяжусь. А сейчас мне надо идти.

Мне хочется посмотреть в глаза нашему противнику. Одному из главных. По-крайней мере, самому инициативному из Российских руководителей. Который еще старой школы, не из новых, что умеют только громко жрать и гадить….. Мне хочется увидеть этого человека, таких мало осталось. Даже у нас. У них — последний, наверно. Так много можно понять по живым глазам, чего нет в фоторепортажах и телепоказах!

Идете, Элдридж. Пока еще ваши счета будут пополняться.

Берлин.

Искушение

Они шли на встречу по строго выверенным секретарями часам. Шли в сопровождении, но оно шло позади, что создавало иллюзию их неспешной бесцельности. Они встретились в заранее обусловленном месте в полукруглом зале, рядом со столиком, на котором стояла ваза с фруктами и водой для участников конференции. И всё совершенно случайно, как и договаривались.

Встретившись, они улыбнулись, раскланялись и пожали друг другу руки. А Большой Босс, к тому же взял из вазы большое аппетитное яблоко и протянул Русскому — то ли противнику, то ли союзнику, но всегда — уважаемому врагу. Тот кивнув, поблагодарил и, взявшись за яблоко потянул. Да не тут-то было! Большой Босс крепко схватил кончиками пальцев, и не отпускал яблоко. Но русский ничуть не удивился сопротивлению, а просто вывернул округлый предмет из цепких пальцев и вонзил в него зубы. С хрумканьем и наслаждением.

Американец, ухмыльнувшись, спросил:

— Помнится как-то один премьер не смог перелететь Атлантику?

— Порой больно широка та Атлантика — не сил ни хватит, ни желания…

— Да, но это вызвало широкий резонанс. А сколько критики!

— Критики… что возомнили! Забыли, для чего их вообще до печати допустили. Забылись, кто их ебет и кормит.

Большой Босс прокашлялся от такой прямоты.

— Вообще всякая критика, — профессиональная, — кинокритики, литературоведы, научные оппоненты, — все они призваны для того лишь, что бы оправдать Любой Продукт любого творчества. Найти в нём смысл. Не так ли?

— М-да… Но, вот — пример. Собрались люди, весомые люди, и заслушали докладчика. Решили, что, где и почём. Доклад одобрили, а докладчика отправили на защиту диссертации, изъяв предварительно из его доклада сведения, касающиеся секретности.

А учёная братия взяла, да пошла в скрытую оппозицию. Взяла да и раскритиковала ту диссертацию, мало того — высмеяла. А соискатель молчит, возразить весомо не может — секретность! А они еще пуще изгаляться, хотя знают — не с улицы человек пришел. Вот такие они — критики.

Большой Босс продолжал свое:

— Но, согласитесь, что не всегда и не все такие. Поиски смыслов — вот задача настоящего, а значит критического ума. Мы, мир, нуждаемся в критике. Ведь часто даже великие ученые, достигнув какого-то либо результата в ходе своих — без разницы в какой сфере, — исследований, не могут сообразить, понять, помыслить — "домыслить акт творения". Ибо сами часто сливаются с самим процессом своего эксперимента-исследования, что просто необходимое условие самого проведения исследования.

Недопустимость стороннего наблюдателя, это ключ к эзотерическим знаниям. Их невозможно постичь, не включившись в процесс. А включившись в процесс, невозможно объяснить, что это вообще было.

Тем более его результаты — до чего Оно, это новое Изделие приложимо, и что вообще Оно значит. Творцы не способны придать результату эксперимента, исследований, итоговую форму — выразить смысл. Критик с большой буквы — способен.

Для Михаила Фёдоровича акцентация речи американца на словах: "Оно", "Изделие", был более чем прозрачный намёк. И он отыграл назад и на фланг.

— Вам нравится футбол? Ах, извините, у вас свой американский, очень силовой спорт, а в нем трудно предположимы некоторые ситуации из настоящего Мирового футбола.

— Мой внук играет в университете в соккер, а это и есть, кажется, ваш футбол…

— В университете… — значит, только учится….

Так вот, — помню, в игре Российской Футбольной сборной со сборной Финляндии осенью 2008 года сложилась интересная ситуация. Русская команда так быстро играла, так загнала финнов, что те просто не успевали убирать ноги, уходить с позиций или вообще что либо делать иное, кроме как — забивать в свои ворота. И, что бы они не делали, — становилось только хуже для них.

Это Мышление и Действие в одном флаконе. Сделать так, что бы Вы в любом случае оказывались в потоке дерьма лавирующего впереди корабля.

Михаил Фёдорович четко выделил слова: "Вы", и: "…в потоке дерьма",и заглянул снизу вверх в глазки Большого Босса.

— Я бы сказал что это ситуация Роковая и доступна лишь интуиции. А она рождает порой неординарные решения. — Большой Босс ни сколько не смутился.-

Вот вы, кажется, считаете, что нашли выход из своей ситуации, из своего тупика. Передвинули точку напряжения насущных вопросов и ответов в другую страну и — умываете руки?