Юрий Вознюк - Таежная одиссея.

К обеду следующего дня мы прибыли в свой сиротливо стоящий барак. Взвился над трубой дымок, зашныряли вокруг собаки, снова запахло в тайге человеческим духом. Ко времени нашего возвращения снег растаял, не оставив после себя и следа. Все ловушки стояли пустыми, и только в двух лежали дохлые бурундуки. Для контроля мы все же насторожили живоловы. Зарядив ловушки свежей приманкой, я три дня аккуратно проверял их, но проку от этого оказалось мало.

В один из вечеров мы все трое, погрузив в лодку смолье и вооружившись острогами, отправились на рыбалку. Поймав на плёсе несколько ленков, поехали к перекату. Ярко горели в сетке дрова, освещая на дне каждый камешек. Ждать нам пришлось недолго. Вскоре в воде мелькнула серебристая тень, и Сузев метнул в нее острогу. В лодке забился крупный самец кеты. Рыба была уже изрядно побита и вымучена длинной дорогой:

содрана кожа, облез хвост, но все же она представляла завидный трофей.

За каких-то полчаса Сузев добыл четырех лососей. Больше нам было не нужно, да и продрогли мы сильно — по ночам уже замерзала вода. Разогревшись работой на шестах, мы зашли в протоку, где я когда-то увидел первую норку, и на галечной отмели заметили зрелище, заставившее нас остановиться.

В холодной прозрачной воде плавали два измученных лосося. Они не испугались яркого света — их жизнь была уже обречена, они находились во власти великого таинства природы - творили себе подобную, но молодую жизнь. Прижимаясь к вырытой лунке, самка, дрожа всем телом, метала в нее икру. Тут же плавал самец, пуская легкие облачка молок. Зарывши лунку галькой, рыбы сошлись и, плывя рядом, сделали круг над колыбелью своих будущих детей, которых им никогда не суждено было увидеть. Некоторое время они стояли рядом, как бы прощаясь друг с другом и с жизнью, потом головы их медленно разошлись, течение подхватило их полумертвые тела, и они навсегда исчезли в темноте.

Плясали в ночи языки пламени, с шипением гасли падающие в воду угли; неподвижно стояли мы в лодке, задумавшись над увиденным. Что это: инерция случайной наследственности или жестокая, но мудрая необходимость, еще не понятая нами? Мы видели конец одной и начало другой жизни — ее торжество в трагедии.

В тот вечер у нас исчезло желание добывать кетовую икру — слишком подло было отбирать ее в конце такого величественного и скорбного пути.

Отказавшись от красной рыбы, Сузев не отказался от самой идеи. Он решил раздобыть хорошей речной рыбы, причем придумал такой способ, осуществление которого выглядело браконьерством широкого размаха.

С наступлением зимних холодов рыба горных рек спускается на зимовку в полноводные спокойные места. Должна была она пойти и по Перевальной в Б. Уссурку; этим-то Сузев и решил воспользоваться, задумав перегородить Перевальную, горную реку!

Выслушав его предложение, мы только удивленно свистнули...

— Все ничего, да вот только краски у нас нет,— сказал Димка.

— Зачем она нам?— спросил Сузев.

— А написать на бараке: «Рыбный промысел купезы Сузева и К»!

— Ну-у,— обиделся Сузев.— Я же не всю рыбу хочу выловить... Мы будем отбирать только тайменей, а остальную выпускать. По пятку тайменей, и делу конец.

— И стоит городить огород из-за пятка тайменей?— спросил я.

Но у Сузева оказалось все предусмотренным: он детально изложил свой план и склонил на его осуществление Димку. Правда, последний согласился участвовать в деле не столько ради рыбы, сколько из любопытства, тем более, что, по утверждению Сузева, все мероприятие должно было занять не более трех дней. И сроки и техническое обоснование проекта показались мне подозрительными, и я наотрез отказался участвовать в их затее .

Следующий день они начали с того, что в узком месте реки свалили сухое дерево, соединив им оба берега. Потом они рубили колья, вбивали их в дно реки, скрепляли их с деревом. Дни шли за днями, а работе не было конца. Я ходил по тайге, стрелял белок, собирал орехи, а мои друзья с каким-то тупым упрямством продолжали стучать топорами на реке. Я видел, что Димка давно не рад, что ввязался в эту канитель, но бросить ее он уже не мог, хотя бы из-за потерянного времени. Наконец они закончили, как говорили, свой «заездок» и приступили к изготовлению вентеря. После двухдневных трудов на свет появилось сооружение из металлической сетки, напоминавшее унитаз, в котором могла бы свободно плавать вся наша троица.

В тот день я ушел белковать. Мне нравилась эта спокойная и приятная охота. Стояли последние дни осени. Тихо и торжественно в неподвижном лесу, только шорох листьев под ногами нарушает тишину. По берегам ключей уже лед, не тающий даже днем. Гулко разносится по тайге заливистый лай Букета на очередного зверька.

Вечером я заглянул на «заездок» и увидел, что Сузев и Димка, сидя на дереве, заглядывали в воду,

— Гляди, буровит, буровит...— говорил Сузев.

— Ух и хвостище!— восхищался Димка. Под ними стоял вентерь, и они что-то рассматривали в нем. Ухватившись за веревки, приятели попытались было вытащить его, но не смогли. Заметив меня, они позвали на помощь. В том месте, где стоял вентерь, в самом деле бурлила вода, но сколько я ни всматривался — никакого хвостища не заметил.

— Таймень пуда на два. Залег, наверно...— озабоченно сказал Сузев.

Все наши попытки вытащить вентерь ни к чему не привели.

— Может, коряга держит?— предположил Димка.

Мы обследовали шестом снасть снаружи, но ничего не обнаружили. Выходило так, что рыбы набилось полный вентерь! Такие случаи бывают в рыбацкой практике. Перед нами встала задача: вытащить добычу. В азарте Сузев и Димка тут же принялись сооружать какое-то грузоподъемное приспособление, отправив меня готовить ужин. К полночи они закончили его изготовление, но подъем вентеря отложили на утро.

Утром я увидел их творение, напоминающее комбинацию судовой стрелы и ветряной мельницы. Мне отвели роль тягловой силы — они руководили подъемом. Однако моих усилий явно не хватало, и металлическое чудовище показалось из воды только после совместного «раз, два — взяли!» По меньшей мере три кубометра вентеря вылезло наружу, облепленные опавшей в воду листвой. Где-то под ней скрывался таймень. Я удерживал вентерь на весу, а Сузев и Димка с лодки колдовали над расшнуровкой. Наконец они развязали вентерь и в лодку хлынула лавина листьев. Они сыпались и сыпались, а заветный таймень все не показывался. Листьев набралось уже по колено, а им все не было конца: спрессованные в сетке, в лодке они расправлялись, грозя похоронить под собой моих друзей. Димка по-собачьи выбрасывал их из лодки, а Сузев все дальше и дальше углублялся в вентерь. Наконец вентерь принял свой первозданный вид — приятели очумело смотрели на него — в нем не было даже завалящей пеструшки.