Юрий Агеев - Амурская одиссея

Я жизнь свою истратил на зарплату,
Тянулся из своих последних сил,
Но вырывались те, кто шли по блату,
А честных труд и алкоголь косил.

Казалось, жилы лопнут, точно струны,
Нырну в петлю, а дальше — в прах и пыль…
Но сжалился Господь, послал мне шхуну,
Отправленную в доки на утиль.

Она лежала, привалившись на бок,
С дырой в борту, как недобитый кит.
Когда б не жалость, на киль плюнул я бы,
Списали — и пускай себе лежит.

Глаза боялись, точно в поговорке,
Но руки были, всё-таки, сильней!
Облазив трюм, простукав переборки,
Я понял: нет посудины прочней.

На совесть корпус сделали японцы, —
Двойной оббив, такой не утонуть.
И от восхода до захода солнца
Я плотничал, полста не взяв на грудь.

Мне сбережений не набрать на рею,
Ну, разве, на поллитру от тоски…
И от щедрот своих, меня жалея,
Давали в долг крутые мужики.

— Построишь, обновишь покрасивее,
И нас с собой возьмёшь, коли не жлоб.
— Не сумлевайтесь, милые, в Рассее
Она и я — вам верные по гроб.

Пройдя гряду тяжёлых зим и вёсен,
Я понял, что до срока не помру,
Ведь, посвежевши от сибирских сосен,
Посудина дрожала на ветру.

Когда спускали с сыном на свободу,
Она шла робко, душу бередя,
Предчувствуя нутром большую воду
И рёбра поджимая загодя.

Эх, не было печали,
Да черти принесли.
Братки уж на причале:
— Обкатывай рубли!

Коробки тащат с водкой
И малолетних шлюх.
А разговор короткий:
— Не лезь, бля, выбьем дух!

На палубе кровища,
В каютах бабий визг,
И по-пиратски свищет
В снастях амурский бриз.

Я раньше б про такое
И думать не посмел.
Уже не знаю: кто я?
Но чувствую предел.

Я сам — мужик, не тряпка,
Прижмут — не выйду весь.
Раз нет у нас порядка,
Он где-нибудь да есть!

Собравшись всей семьёю,
Мы к выводу пришли:
Впустую ждать покоя,
Пока мы у земли.

Ну, дочь с женой не тронут,
А мне с сынком — аркан.
Да и не все же тонут, —
Уходим в океан.

Над нами в звёздах бездна та ещё,
А в бездне вод свои права,
Но есть среди людей товарищи,
А в океане — острова.

В бескрайней дали, как в обители,
Один, и с Господом на ты,
Почувствуешь себя водителем
Фрегата веры и мечты.

Мы открывали чьи-то истины,
Слова, маршруты и дела,
Но мелочью себя не числили,
И не держали долго зла.

Кто жизнь свою отдал на поиски
Чужих земель, тому видней:
Людей хороших больше, всё-таки,
Хоть злых, как пены у камней.

Прибьёт волна к чужому берегу,
И ты, кто к дальней цели шёл,
Вдруг позабудешь про Америку,
Открыв приветливый атолл.

Пропадай на рифах, скука,
Звучны всплески якорей.
Нас встречают, точно Кука,
Праправн у ки дикарей.

На пирогах жмут ребята,
Шлют бананами привет,
Будто век ещё двадцатый
Не успел наделать бед.

Краской вымазаны рожи,
Как последней моды стон.
Если б был я краснокожим,
Здешний принял бы закон.

Вот она, дружок, свобода
От политиков и цен!
Хочешь воли — прыгай в воду,
Нет — держись домашних стен.

Сжал зубами сигарету,
Вот бы нашим посмотреть:
Здесь у них, у дикарей-то,
Выбор жить и умереть.

Но хотя такое диво
Только тут и может быть,
Жизнь свою хотят счастливо
И до старости прожить.

Месяца плывём без суши,
Синь — хоть выколи глаза.
Наши ветренные души
Превратились в паруса.

Засыпаем у штурвала,
Привязав себя сперва.
Попадались поначалу
Земли нам и острова.

Всё путем бы, но из мрака
Кто-то взял нас на таран,
Стих приборчик-навигатор
По прозванью «магеллан».

В смытой карте не отыщешь
Ни широт, ни островов,
Крышка — рации и тыщи
Миль до ближних берегов.

Знаем полюсы планеты,
Но какой нам в том резон? —
Все четыре части света
Укрывает горизонт.

Раз от страха ты не умер,
Полбеды, а не беда!
Откачали трюм, а в трюме
Нет еды, одна вода.

Полный голод и безлюдье.
Что страшнее — не поймёшь.
— Ничего, сынок, всё будет, —
Утешаю. — Доживёшь!

Нет идей, в желудках пусто,
В перспективе — ни черта.
Добрались уж до моллюсков,
Покрывающих борта.

Сыну я сказал: — Однако,
Вот попали, ё-моё!
Эх, была б у нас собака…
Мы бы скушали её.

Нас не видят с пароходов,
Мимо мчатся корабли.
Остаётся ждать погоды
И известий от земли.

Когда б не божья сила,
Живым не выплыть нам.
Пять месяцев носило
Нас, грешных, по волнам.

В пустыне волн окрестных
Ни птиц, ни корабля,
И как-то неуместно
Вдруг выплыла земля.

Стоим, глазам не верим, —
Две тени на борту, —
Под киль ныряет берег,
Уже прошли черту.

Волна выносит прямо
На самый край Земли.
А что нам мель, когда мы
Полгода на мели?

Вовсю колотит сердце,
Мозг сполохом горит,
А здешние туземцы
Совсем не дикари!

Схватили нас под мышки, —
Съедят иль на потом? —
Несут, тряся не слишком,
В приличный
светлый дом.

Уходим от могилы,
Все выдержав посты,
Лежим, не тратим силы,
Спасаем животы.

От наших тощих тельцев
Отводят прочь глаза.
— За всё заплатит Ельцин! —
Я повару сказал.

Едим и пьём в кроватях,
Желудки не урчат.
Соседи по палате
От зависти ворчат:

— И мы так есть хотим все
На острове своём!..
— Пока не отъедимся, —
Шучу, — не уплывём!

Оклемались — сразу к морю.
Шхуна, вот она лежит.
Ну, теперь уж мы поспорим,
Что кораблик добежит

До Амура полным ходом,
Только б ветра в паруса!
А вокруг теплынь, погода,
Море, пальмы, небеса…

Поплевали на ладони
И откапывать ладью.
Киль в песке, зараза, тонет,
Мы гнём линию свою.

Тонны выгребли лопаты,
Ждёт прилива котлован.
Это что ж, ругаться матом?! —
Заровнял всё океан.