Юрий Агеев - Объяснять миру жизнь. О Джеке Лондоне

Максим Горький, определяя творчество Джека Лондона, назвал его писателем, «который хорошо видел, глубоко чувствовал творческую силу воли и умел изображать волевых людей».

Но Лондон не только «умел изображать волевых людей», — он сам олицетворял благородство, силу воли и смелость поступков. О его исключительной незаурядности свидетельствует вся его жизнь, где он, плывя против течения, одолел этот заплыв и сумел сказать, написать и пробить в печать почти всё, что хотел опубликовать.

Джек Лондон родился 12 января 1876 года в Сан-Франциско, в семье профессиональных астрологов — Уильяма Генри Чани и Флоры Уэллман. Вскоре после его рождения отец покинул семья, и в том же году Флора выходит замуж вторично за сорокалетнего вдовца Джона Лондона. Сам Джон Лондон, к тому времени уже отец десяти детей, привёз с собой в Сан-Франциско трёх младших: больного сына и двух дочерей. Можно представить себе все трудности, с которыми столкнулась молодая мать, входя в чужую семью. Это было существование на грани нищеты, где все усилия и успехи носили временный характер, а о лучшем даже мечтать не приходилось.

Среда, в которой рос Джек, не способствовала рождению писательского таланта. Трущобы, нужда, дно жизни, по правилам, навязанным правящим классом, не должны были иметь голоса, по крайней мере такого, который бы обличал существующую социальную несправедливось. Однако смышлёный и крепкий парнишка, прошедший школу нужды от разносчика газет, подённого рабочего, устричного пирата, матроса, бродяги и золотоискателя до пытливого исследователя истины, неделями не отрывающегося от письменного стола, до конца дней своих не утратил свежего восприятия и желания знать правду, справедливость, и претворять их в жизнь.

Тому, кто перенёс мало, эти слова покажутся патетичными или какими-либо ещё. Но тот, кто хлебнул достаточно и через край, признает в Джеке Лондоне своего писателя.

Первый рассказ «Тайфун у берегов Японии» Лондон написал в 1893 году, когда, вернувшись из плаванья на промысловой шхуне «Софи Сазерленд», устроился на Оклендскую джутовую фабрику, получая за каторжную, изнурительную работу сущие гроши.

Инициатором написания рассказа была мать Лондона. Помнившая, что его отец, профессор Чани, издал несколько книг, она, выбрав удобный момент, показала сыну заметку из местной газеты «Сан-Франциско Колл», в которой объявлялся конкурс на лучший рассказ. Через день рассказ был готов и отослан в редакцию. А ещё через некоторое время дебютанту вручили первую премию в двадцать пять долларов. Джека это окрылило, он впервые серьёзно задумался о карьере писателя. Но за письменный стол он сел вновь только через год, когда вернулся из похода армии безработных на Вашингтон. Поход, благодаря стараниям властей, не удался, но будущий писатель извлёк из этих странствий немало тем, вошедших позднее в его рассказы.

«Потрясённый, я стал размышлять, — вспоминал писатель. — И наша сложная цивилизация предстала передо мной в своей обнажённой простоте. Вся жизнь сводилась к вопросу о пище и крове. Для того чтобы добыть кров и пищу, каждый что-нибудь продавал… Всё было товаром, а все люди — продавцами и покупателями. Рабочий мог предложить для продажи только один товар — свои мускулы. На его честь на рынке не было спроса».

Тот, кто читал роман «Мартин Иден», помнит титанические усилия Мартина на ниве самообразования. В реальной жизни Лондон переплюнул своего героя в несколько раз! Один из исследователей творчества Лондона — И. Стоун пишет: «…Несмотря на пробелы в образовании, он ощущал в себе природные задатки учёного. В мире знаний он ориентировался не хуже, чем в штурманской рубке, не пугался неизвестных книг: он знал, что его трудно сбить с дороги, на которой он провёл достаточно времени, чтобы знать, какие земли надо разведать. Он был не из тех, кто подходит к книге с отмычкой, чтобы осторожненько взломать замок и украдкой стащить содержимое. Когда Джек Лондон, прокладывая тропу сквозь дебри, натыкался на новую книгу, он набрасывался на неё, как голодный волк, припавший к земле для прыжка. Он вонзался зубами в глотку; он яростно боролся с книгой, пока она не сдавалась, и тогда жадно высасывал из неё кровь, пожирал её плоть, разгрызал кости так, что каждая клеточка становилась частью его существа, переда в ему свою силу».

Период с 1894 по 1896 год уходит у Джека Лондона на самообразование. За месяц он прочитывает более тысячи книг самой разной направленности: философия, культурология, экономика, психология, биология, включая сюда океан переодики, выходившей в то время. В сжатые сроки Лондон приобретает знания, достаточные для успешного окончания любого университета.

Наконец Лондон поступает в Калифорнийский университет, где, проучившись первый семестр с 15–16 летними юнцами, разочаровался в системе образования, забрал документы, продолжив своё восхождение на литературном поприще. Но удача на этот раз была не на его стороне и пробить глухую стену журналов оказалось не по силам. Рукописи возвращались, мелкая подённая работа не могла вытянуть его из нужды и долгов.

Золотая лихорадка, разразившаяся на Клондайке в 1896 году, буквально спасла Лондона. Отправившись в июле 1897 года на север вместе с другими искателями приключений, он избавился от двух главных зол: рутины однообразия и борьбы за существование в одиночку. Здесь на Аляске, где своеобразно, но действовали законы товарищества и чести, он имел больше шансов уцелеть, чем в трущобах Сан-Франциско.

Ещё на пароходе он обзавёлся друзьями, которые не раз потом выручали его в трудные минуты. Золотоискатель Фред Томпсон, шахтёр Джим Гудман, плотник Слоупер, судья Салливан, доктор Харви, Джон Диллон — вот лишь несколько имён из многочисленного списка его друзей на Аляске.

Джек Лондон часто говорил, что отправился на Клондайк не столько за богатством, сколько за материалом для будущих книг. Через Чилкутский перевал он нёс вместе с грузом продовольствия и стопку книг, где были «Происхождение видов» Ч. Дарвина, «Капитал» Маркса, «Философия стиля» Г. Спенсера и «Потерянный рай» Мильтона.