Юрий Вознюк - Таежная одиссея.

Что есть духу помчался я к рачьим садкам. Как на зло, на этот раз все раки были крупные, и мне не хотелось скармливать их норкам. Отобрав тех, что поменьше, я устроил в первых ловушках настоящее ассорти из рыбы и раков. К концу этой работы начал накрапывать дождь — тайга сразу стала неуютной, и пришлось поспешить в барак. Там сидел Карабанов, укладывающий свою готовую продукцию; копченое и сушеное мясо изюбра. Сушеное мясо мне понравилось.

— Шабашьте, малые, со своей затеей,—растягивая слова, сказал мне Карабанов.— Все одно на норках не заработаете... Ну, десять штук поймаете, а че это... тьфу! Вона уже сколько дней извели, как уехали из дому, а че заимели? Бейте зверя... Сузеву что— у него оклад ничего — ему можно прохлаждаться.

— На чем же нам тут еще зарабатывать?— спросил я его.

— Эх-хе,-— усмехнулся Карабанов.— Одно слово — не в свои сани вы влезли. Мне бы так на работе числиться, как вы... Попользовали бы тайгу-матушку...

Хозяйственным "мужиком был Карабанов—все он предусмотрел, все продумал: и чистые мешочки, и холстинки, По доброй традиции охотничьих законов добытое мясо принадлежало нам всем, но у него на этот счет имелась своя точка зрения. Я не стал больше слушать его и сегодня же решил поговорить с Сузевым.

И Димка, и Сузев вернулись пустыми, но это нас не огорчило. Мы залезли на чердак и расширили вольер. Наши дикарки не хотели показываться из своих закутков, и мы не стали тревожить их.

К вечеру дождь затих и все отправились собирать маньчжурские орехи, которые росли сразу же за стеной барака. Они уже созрели и в изобилии устилали землю. За пятнадцать минут мы набрали без малого мешок. Раскалив печку, насыпали на нее очищенные от зеленой скорлупы орехи и вооружились ножами. Маньчжурский орех крепок, толстокож, его трудно расколоть и добраться до ядра. На печке же он с легким хлопком раскрывает свой носик, и тогда уже съесть его дело желания. Приятное занятие, вот только руки после этого невозможно отмыть. Они приобретают ядовитый желто-коричневый цвет. Сузев выпачкал даже физиономию и стал похож на невылинявшего колонка.

Не ожидая ужина, Карабанов и Заяц опять ушли на охоту. Тут-то и произошел задуманный мною разговор, в который с горячностью вмешался Димка.

— Ты нам скажи, как ты их нанимал,— спрашивал он у Сузева.— Должны они ловить норок или нет? Или они приехали только изюбров бить? Эта шерсть неорганизованная всю тайгу перестреляет,— говорил он, имея в виду Карабанова..

Димка почему-то сразу невзлюбил нашего проводника и всегда косился в его сторону.

— Ну, чего мычишь?— наседал он на Сузева. Сузев со свойственной ему манерой пытался уклониться от разговора.

— Ну, вот: мы... вы...— горячился Димка.— Не хотят работать — гнать их к чертовой матери, и все дело.

— Вообще-то нужно с ними поговорить,— наконец согласился Сузев.— С Зайцем о работе я не договаривался, а вот с Карабановым заключил договор.

Мы еще не заснули, когда вернулись охотники.

— Ну, как?— спросил их Сузев. В ответ Заяц показал два пальца.

— Да куда ж нам столько мяса?..— удивился Сузев.— Хватит, наверно, бить изюбров, ребята,— неуверенно сказал он.

— Сами не съедим — люди помогут,— ответил Карабанов.

— Все же мы не на заготовки приехали... Нам разрешили стрелять только для себя, узнают — неприятности могут быть...

— Кто узнает? Тайга-матушка кругом,— усмехнулся Карабанов.

— Да, но...

— Набьем, накоптим — на всю зиму будет. Че в бирюльки играть?! Скоро рев—самый раз бить зверя. Да много ли с одного зюбра мяса? Засушишь, так и пуда не будет. Ты возьми в толк, Петрович,— с зюбрей проку больше, чем с норок. Соображай, как сытней...

— Сытнее ли, голоднее, а нам нужно ловить норок.

— Какой разговор? Вы ловите норок, а мы с Петром и себя, и вас обеспечим.

Сузев поднял брови и задумчиво, с интересом посмотрел на Карабанова.

— Приедешь в город, еще спасибо скажешь, а не застесняешься, так и деньжата будут... Не малец, почитай, прикинь, че к чему...

— Но мы втроем можем не поймать столько норок. Я с вами договаривался, что и вы будете ловить... Собака у вас хорошая...— заговорил Сузев.

— Э-э, пустое!— махнул рукой Карабанов.— Не поймаете—только-то и делов. Не привязаны, чай, звери...

— В общем, так,— неожиданно заговорил молчавший до этого Димка.—Еще один изюбр — и я составлю на тебя акт.

Карабанов оторопел.

— Че-е-е?— только и смог он произнести.

— А не че-е,— передразнил его Димка.— Еще один изюбр — и готовь монету.

— На том и порешим!—твердо сказал Сузев. На скулах у него перекатывались желваки, а потемневшие прищуренные глаза не оставляли сомнений относительно душевного состояния нашего командира.

Карабанов не возражал, спокойно и насмешливо глядя на Сузева и Димку. Он помолчал, размышляя и прикидывая.

— Связался я, господи, с блаженными...— вздохнул он.— Лови-ка ты своих норок сам — мне не с руки мельчиться. Завтра я еду домой.

Заяц во время всего разговора молчал, и нам остались неизвестными его намерения. Наутро он не уехал с Карабановым, хотя и помогал ему собираться.

Из дневника экспедиции

(Запись, сделанная Моргуновым)

«22 августа.

В нашей «К» развал. Этот Карабанов порядочная сволочь... Браконьер, сукин сын... Вчера мы поругались, и он уехал к чертям. Сегодня поймали две норки. Ура! Они клюнули на раков. Пришлось ловушки начинять раками.

У всех болят ноги от холодной воды — ведь каждый день приходится бродить в ней...»

В тот день мы действительно поймали две норки и попались они в мои ловушки. Мой охотничий престиж был восстановлен, а поголовье норок в вольере увеличено. Тридцать пять штук в нем виделись еще в далеком будущем, но это не убавляло нашего оптимизма. Даже Заяц, раздобыв где-то две доски, начал мастерить ловушки.

Вечером после захода солнца мы наблюдали осенний пролет вальдшнепов. В первый раз я видел так много лесных куликов, тянущихся в одном направлении. Теплолюбивые птицы чувствовали приближение осени и откочевывали к югу.

Стоял конец августа. Ночи становились все холодней. По утрам, шагая по берегу ключа, я рвал иссиня-черную жимолость и голубику, и ягоды обдавали меня холодом утренней росы.

За неделю мы поймали еще семь норок, и на чердаке нашего дома образовалась маленькая норковая ферма. Зверьки быстро привыкли к нам, и стоило только провести пальцем по сетке, как из отверстий гнезд высовывались их любопытные мордочки. Некоторые были так смелы, что пытались поймать палец. Хотя Димка и высказывал предположение, что они хотят его полизать, однако твердой уверенности в этом ни у кого не было и никто не отваживался убедиться в его правоте.

Население фермы переваривало рыбу с удовольствием, и наш бассейн работал с полной нагрузкой. Последние дни перед отъездом домой Заяц только тем и занимался, что возился с ним. Он расширил бассейн, и теперь бывшая лужа могла вместить рыбы на неделю и нам, и норкам. Делать его большим не имело смысла, так как вылавливать оттуда рыбу стало бы трудно.