Коллектив авторов - Граница не знает покоя

...Эта история случилась в феврале 1945 года. Еще гремела за рубежами нашей Родины война. Советские войска штурмовали чужие города, пробиваясь к логову фашистского зверя — Берлину. Еще гибли люди — хорошие, честные, храбрые — в жестоких схватках с врагом. А на Украине уже кипела работа — восстанавливались колхозы, из руин поднимались заводы и фабрики. На рубежах советской земли пограничники несли свою службу, охраняя наших людей, так жаждущих труда и покоя.

...Семен Пустелышков прибыл на западную границу прямо из госпиталя. В войну он сражался на Ленинградском фронте, был четырежды ранен. В боях ему перебили ключицу, ранили обе ноги, прострелили грудь. Но каждый раз он возвращался в строй. В последний раз, выписывая Пустельникова из госпиталя, врачи признали его негодным к военной службе, но Семен решительно отказался демобилизоваться. Его послали на заставу.

Смелый, общительный, весельчак, Семен Пустельников с первых же дней стал всеобщим любимцем. В нем видел свою опору парторг заставы ефрейтор Бицуля, о его подвигах рассказывали рядовые Князьков и Мустафаев, за ним по пятам ходили сельские мальчишки, глядя влюбленными глазами на своего дядю Семена. Пустельникова знали и многие крестьяне села Поторицы, в чьих хатах он был частым гостем, пел с девчатами задушевные русские, украинские и родные свои белорусские песни.

Уже здесь, на заставе, ефрейтор Пустельников заслужил 11 благодарностей командования, был представлен к ордену Красного Знамени за проявленные находчивость и отвагу. С фронта он пришел награжденный орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Ленинграда».

...Стоял неяркий февральский день. Холодное солнце розоватыми бликами лежало на заснеженных полянах, ласково трогало лучами мохнатые кроны деревьев. Кругом была такая тишина, что даже не верилось, что где—то ходит враг, что ночью вновь загремят выстрелы, красные языки пламени оближут небо.

Семен один возвращался из дозора. Уже почти рядом застава. Было ему весело, дышалось легко. Он шел не спеша, любуясь зимним пейзажем. Вот с огромной сосны ему на голову посыпался снег. Снежинки запорошили солдату лицо, повисли на ресницах, ледяными капельками. Семен отряхнул шапку, глянул вверх. На ветке примостилась вертлявая белочка с пушистым хвостом. Она смотрела на него блестящими пуговицами—глазами.

— Ух ты, зверь хвостатый, — рассмеялся Семен и ударил палкой по ветвям. Снег посыпался еще сильнее. Белка мелькнула серой молнийкой вверх, вниз, вверх, сделала головокружительный прыжок и исчезла в ветвях.

Вдали послышался стук топора. Семен прибавил шагу и вскоре вышел на большую поляну, блестевшую от снега. На опушке леса стоял запряженный в сани гнедой мерим, Возле поваленного дерева суетился человек с темным морщинистым лицом, с седыми усами. Сдвинув на затылок старенькую фетровую шляпу, он безуспешно тюкал топором по сучьям дерева, то и дело стирая со лба капельки пота.

— А, Семенко! Добрый день,— широко улыбнулся человек подошедшему пограничнику. Пустельников узнал поторицкого старика—крестьянина, у которого недавно был в хате и рассказывал о своем колхозе в белорусской деревне Свистелки.

Дровосек стоял, тяжело дыша, его руки, державшие топор, чуть дрожали. Он напоминал Семену старика—отца. Тут же вспомнилось письмо сестры, полученное еще в госпитале, которое больно жгло душу. Письмо начиналось словами: «Лист от сестры Ольги и всех родственников после трех лет фашистской оккупации». Далее следовал рассказ о страшных мучениях, пережитых его отцом и сестрами, о гитлеровских лагерях, о разоренных селах. Из 84 дворов в Свистелках уцелело всего 14, а в хозяйстве Пустельниковых осталась одна курица. Письмо заканчивалось слонами; «Благодарим тебя, Сеня, и всю Красную Армию за освобождение от тяжелого немецкого ига».

Собственно, это письмо и заставило тогда Пустельникова отказаться от демобилизации и отправиться сюда, на границу. Душа требовала мести.

Семен скинул полушубок, осторожно положил на него сумку с гранатами, автомат.

— Дайте—ка, топор, отец! — проговорил он.

И вот разнеслись по лесу частые удары, разлетелись в разные стороны белые щепки. Семен рубил дрова, рубил самозабвенно, с восторгом — так стосковались по работе его большие сильные руки. Старик—крестьянин торопливо складывал поленья на воз, а Семен все махал топором.

Вдруг чуткое ухо пограничника уловило еще какие—то звуки. Это были отдаленные выстрелы. Бросил топор, прислушался.

— Йой, Семенку, смотри, — прошептал старик, указывая в сторону села.

По дорого от села Поторицы поспешно двигалась группа людей, вооруженных автоматами и пулеметами. Это была банда, преследуемая пограничниками. Ей удалось оторваться от соседней заставы, и теперь бандиты спешили к противоположной кромке леса, где надеялись скрыться.

— Гляди, гляди, Семенку,— бормотал старик. — Ведь уйдут проклятые, йой, уйдут.

В одно мгновение Семен понял, что он должен делать: нужно только проскочить эту снежную поляну, отрезать бандитам путь к лесу и удержать до прихода заставы.

Схватил автомат, накинул гранатную сумку, кинулся к нагруженному дровами возу, перерубил постромки, птицей взлетел на спину Гнедому.

— Да куда ж ты, Семенко, пропадешь! — тонко заголосил старик, обхватив солдата за ногу. Но Гнедой уже стремительно рванулся вперед. Старик еще несколько минут бежал за ним, потом остановился, опустил дрожащие руки и заплакал.

Бандиты заметили скачущего на лошади человека, но не встревожились. Что он может — один против двадцати пяти до зубов вооруженных людей? Главная опасность была сзади.

Прозвучала одинокая пулеметная очередь, но конь и всадник невредимые перелетали через поляну. Тут уже главарь банды понял грозившую им опасность и прицелился. Лошадь вздрогнула, стала на дыбы и рухнула на землю, Семен ни на минуту не потерял самообладания. Он залег за трупом лошади и начал вести методический огонь из автомата. Взвыв от боли, свалился бежавший впереди бандит. Остальным пришлось залечь в снег. Дорога к лесу была отрезана.

А на другой стороне поляны, вдоль опушки леса, задыхаясь, бежал старик. Шляпа его упала в снег, седые волосы разметались по ветру. Он видел, как погиб Гнедой, как залег за трупом лошади отчаянный Семенко. Старый спешил навстречу пограничникам, чтобы предупредить о смертельной опасности, нависшей над их товарищем.

Но Семен не думал в эту минуту ни об опасности, ни о смерти. Ведь следом за бандой идут пограничники. Они атакуют ее с тыла и все будет кончено.

Чуть—чуть приподнял голову из—за трупа лошади, чтобы лучше видеть залегших в снег бандитов. Свистящая пуля обожгла ему левое плечо, рука безжизненно повисла. Что ж, он и одной рукой может вести огонь. Вот уже второй, третий, пятый бандит не подымутся больше с земли.