Сергей Гомонов - Душехранитель

Влад отер губы. Ну что ж, хоть одно разумное заявление от братца за весь вечер. Но рано или поздно Светка все равно примется настаивать на детях, у женщин это в крови. Вот тогда «покорителю Питера» и не позавидуешь… Не трагедия, конечно: разводы еще никто не запрещал. Но возня-я-я…

Когда уставшая с дороги Светка легла спать в зале (бывшей Денискиной комнате), а мать удалилась смотреть очередной сериал, Денис пришел в спальню брата.

— Соскучился я по тебе, Владька! — признался он. — В Питере здорово, но ростовских друзей не хватает. И тебя не хватает. Помнишь, как мы баб Катин сарай чуть не подожгли?

— Слушай, Дэн… — Влад прищурился. — Какова цель твоей жизни?

— А чего ты спрашиваешь?

— Вот смотрю я на тебя и думаю: к чему ты стремишься? Чего хочешь?

Денис уселся поудобнее, откинулся на прибитый к стене ковер над кроватью Влада, обнял руками костлявые коленки. Покоритель Питера!

— Знаешь, Владь… Ведь никакой генеральной линии у меня и нет, если честно. Просто я хочу прожить так, чтобы успеть что-то сделать в этом мире и при этом никому не напакостить. Никому, понимаешь?

— Идеализм…

— Согласен. Но на чужом горе своего счастья не выстроишь… Как это ни банально звучит.

Влад усмехнулся:

— Ваньку, одноклассника моего помнишь? Он стал священником у нас в православном приходе. Был я у него однажды на какой-то особый день — ну, когда все исповедуются, просвирки всякие получают… Как думаешь, кого увидел в очереди к исповедальне?

Денис усмехнулся. Новых друзей брата он не знал, но примерно представлял. Влад понял, что Дениска догадался, к чему он клонит.

— Это как кассету стереть. Типа, отмолил прошлые грехи — записывай новые. Все равно простится. Господь великодушен и сердоболен.

— Странный ты стал, Владька…

— Отчего ты так решил?

— А жизни в тебе нет как будто. Как в перегоревшей лампочке… Ладно, не обращай внимания, это мои личные «гуси». Слушай, спросить хотел. Помнишь, у бати в гараже был набор инструментов — дрель, сверла победитовые, отвертки офигительные? Они тебе нужны?

— Нет.

Влад поднялся и пошел в коридор. Денис с некоторой завистью посмотрел вслед брату. Еще бы — атлетическая фигура, идеально сформировавшееся тело, под загорелой кожей перекатываются красивые мышцы. Коли не сутулился бы время от времени, так и глаз не оторвешь. Ромальцев-младший всегда немного стеснялся своей угловатости и бесцветности. Владьке досталось все самое лучшее: внешность от матери, некогда красавицы, ее безраздельная любовь, отцовская фирма… А Денис все решил начинать с нуля. Это трудно, это закаляет, но… Все равно чуть-чуть завидно. Но как этим всем распоряжается сам Влад — уму непостижимо.

Влад вытащил из ниши в коридоре пыльную старую коробку, заваленную всякой всячиной — мотками изоленты, жестяными банками с гвоздями и шурупами, молотками, пассатижами… Да, не мешало бы как-нибудь здесь прибраться…

— Помнишь, как мы из-за нее ругались? — засмеялся Денис, получив столь вожделенное сокровище, и открыл крышку.

Изнутри на него дохнуло Детством. Папиным гаражом, всевозможными тряпочками и рогожами, бензином, масляной отработкой, лаком… Забытым и добрым Детством…

— Спасибо, Владище! Век не забуду! А тебе не…

Трель звонка перебила его на полуслове. Брат взял трубку.

Звонила манекенщица Зоя, та самая восемнадцатилетняя «телка», от которой неимоверно устал Влад.

— Привет, заяц!

— Привет, — буркнул он.

Ее звонок был не к месту и не ко времени.

— Хочу тебе сказать, что завтра мы встретиться уже не сможем. И к твоему мамульхену на день рождения я приехать не смогу. Мы едем в Москву, на Неделю Моды. Представляешь, я буду демонстрировать одежду из коллекции Швельдгауба! Неожиданно выяснилось, что мы тоже попали в группу…

— Удачного подиума.

— Ну, не обижайся, заяц! Все тип-топ! За это знаешь какие бабки отвалят! Закачаешься!

Денис, сообразив, что он здесь лишний, встал с кровати и, коснувшись ладонями братниных плеч, шепнул:

— Пошел я спать.

Влад молча кивнул всем туловищем. Зойка продолжала щебетать.

Ромальцева всегда интересовало: беспокоит ли ее что-нибудь, кроме «кутюр», «гламур» и «лямур». Ему казалось, что нет. Но блондинка Зоя была божественно красива, и терять такую спутницу «для выходов» он пока не собирался. Десять лет возрастной разницы играли большую роль. Иногда он просто не понимал ее высказываний, частенько и Зойка обзывала его занудой, старпером и Климом Самгиным. Последнее определение она услышала от Дмитрия: вряд ли сама была знакома с книгой и главным героем романа пролетарского писателя.

— …А еще я, сказали, буду изображать ведьму… Ну, у Швельдгауба специфический такой креатив… Потом, кажется, будет что-то совсем прозрачное… И — самое главное! Ни за что не угадаешь! Давай, с третьего раза! Ну?

— Ну? — Влад вообще не понимал, о чем она говорит, но переспрашивать и уточнять не хотелось.

— Угадывай!

— Не знаю!

— Я буду в Платье Невесты! Это главная роль в показе! Завершающий выход! Представляешь?

— С ума сойти. Главное — не давай им надеть на себя саван, киска, какой бы креатив там ни был…

— Почему же?

— Во-первых, примета плохая, а во-вторых, в саване карманов нет. Всё, я понял: завтра тебя не будет. Пока. Целую. Спокойной ночи!

Разумеется, дурочка ничего не поняла. Ну и черт с нею.

Влад сдернул покрывало и лег.

— Жизни во мне нет… — пробормотал он, пряча голову под подушку. — А откуда ей взяться?.. На черта все надо? Саваны шьют без карманов, с собой ничего не заберешь…

Мадам Гроссман застыла в оцепенении посреди прихожей. Громадный черный кот-долгожитель по кличке Проша (прежде Николай называл его, конечно, Прохиндеем) развалился на весь коридор и с хозяйским видом разглядывал гостей.

— Вей з мир [27] Вей з мир! — одесское восклицание, примерное значение — «Боже мой!» (искаж. идиш). ! — оперным контральто воскликнула Роза Давидовна, а была она женщиной видной, солидной, густобровой, хмурой, потому и ее вопль воспринимался скорее как угроза, нежели как приветствие. Но это было именно приветствием. — Наше вам с кисточкой!

— Привет, мама…

Николай приобнял жену за плечи и подтолкнул вперед. Мадам Гроссман хлопнула себя по бедрам:

— Таки чуял мой тухес, шо эти малахольные имеют себе геморрой во всю голову! Где ви едете такие замурзанные, да ще и в самый Шабат [28] Шабат (или Шабес) — праздник субботы, который отмечают и в Одессе. ?!

Прохиндей потянулся, тряхнул хвостом и, выразив таким образом свое полнейшее презрение, гордо удалился.

— Не царапай мне глаза, Роза, — почти простонал Николай. — Лучше прими у нас бебихи [29] Бебихи — вещи (одесск.) и уложи ее спать…