Анатолий Радов - Нулевая область [СИ]

Максу вдруг вспомнилось, что сегодня похороны, и несмотря на радостное солнце, наполнившее комнату и душу, ему стало как-то мрачновато и тягостно.

Похороны Макс не любил, как наверное, не любит их каждый нормальный человек. Чего можно любить в этом деле? Он вспомнил, как ему однажды пришлось не просто поприсутствовать, а поучаствовать в похоронах «по-настоящему».

У одного его хорошего знакомого померла бабка. Знакомый позвонил, попросив помочь, и как только Макс пришёл, он тут же «попал». Нужно было уложить бабульку в гроб.

Бабулька лежала на столе, на белой простыне. Макс несколько секунд просто заворожено смотрел на мёртвое тело, чувствуя внутри страх и какое-то отвращение, но не мог оторваться. Господи, где же человек? — думал он, разглядывая неподвижное, бледное лицо, ввалившиеся глаза, почерневшие губы. — Где же человек, когда есть только холодный, бездушный труп?

Рот старушки был приоткрыт, и Макс заметив это, невольно отшатнулся. Ему показалось, что этот чёрный, отвратительный проём ведёт прямо туда, к смерти и стоит только начать вглядываться в него, как смерть тоже обратит на тебя своё внимание. Ему стало жутко.

Поэтому взяться за край простыни, чтобы переложить тело в гроб, стало для него настоящим преодолением. Он, вместе с ещё тремя мужчинами, вцепился в самый краешек, боясь коснуться трупа, и в то же время в его голове появилась другая мысль.

— Нельзя что простынь выскользнула. Нельзя по-любому. Мёртвый требует уважения. Каждый мёртвый.

И он с такой силой сжал кулаки, что они ещё несколько часов после этого неприятно ныли от боли, и ему приходилось сжимать и разжимать их, чтобы не чувствовать эту боль, расплывающуюся от кончиков пальцев почти до плеч.

И с каким-то священным ужасом и уважением он смотрел на пожилую женщину, сестру умершей, которая так просто бралась за бабулькину голову, укладывая её поудобнее на маленькой подушке…

Выйдя на кухню, Макс увидел сидевшего за столом деда. Дед как раз делал глоток своего чая, довольно морщась. На столе стояла тарелка, наполненная горкой очередными кусочками мяса.

— И откуда он его берёт? — подумал Макс. — Кого ж он завалил до нашего приезда? Слона, что ли?

— Доброе утро, Егорыч, — проговорил он вслух. — Солнце, вот.

И губы сами по себе растянулись в улыбке.

— Да-а! — дед покачал головой, продолжая довольно морщиться. — Великая сила — солнце. Даже когда казалось бы совсем внутри мёртво, а стоит солнышку показаться, так и оживаешь вдруг.

Дед поставил кружку, и улыбнувшись, посмотрел на Макса.

— Выспался?

— Да не совсем, — ответил Макс. — Всю ночь эта чёртова тень снилась. Всё пыталась до меня докоснуться.

— Это ничего, это хорошо. Сон, он помогает от страхов избавляться. Вот так вот переживёшь страх во сне, а наяву уже как-то и привычно. Не страшно даже. Мы вон тоже раньше по ночам краков во снах видели. Все видели. Каждую ночь. И ничего, — дед повернул голову и посмотрел в окно.

— Странно как-то, — проговорил он задумчиво. — Солнце и похороны. Не вяжется в мозгу. Зачем смерть? Посмотри, Максимка, ведь сама жизнь в солнечном свете, а тут вдруг — похороны.

Он отвернулся от окна и снова поднял кружку. Макс присел на табурет, взял чайник и налил себе дедова чая.

Чай был горячим, резво дымился, и Макс вдруг заметил, что исходящий от него дух ему нравится. Он почувствовал, что дух этот живой, настоящий. Никаких мёртвых ароматизаторов, никаких добавок, только природная, целительная сила. Он наклонился чуть вперёд и шумно вдохнул носом.

— Что, Максимка, приятным стал мой чаёк? — добродушно спросил дед.

— Угу, — Макс снова улыбнулся. — По-настоящему как-то пахнет.

— А как же ему ещё пахнуть? Всё травка полезная. Каждая в себе частицу солнца хранит, и земли тоже.

— Я вот чего подумал, Егорыч. Плоды не растут, а травка того, размножается как-то.

— А кто его знает? — дед пожал плечами. — Чудеса какие, видимо.

— Да-а, странновато как-то, — Макс пару раз подул на горячий чай и сделал маленький глоток. Чай приятно согрел горло и живительно потёк по пищеводу. Макс довольно, как и дед, сморщился.

В проёме двери появился заспанный Пашка.

— Всем хэлоу, — развязно буркнул он, и подойдя к столу, потянулся к тарелке.

— А чьё это мясо кстати? — спросил он, взяв большой кусок и повертев его туда-сюда. — А-то едим уже второй день, а ни черта не знаем. Не крака ли, а Егорыч?

— Да ну тебя, Пашок, окстись, — дед махнул рукой. — Кто ж эту мерзость есть будет.

Пашка плюхнулся на табурет, жадно откусил, и принялся торопливо жевать.

— У-ум, — мычал он, вытирая жир с уголков губ. — Фкуфно.

— А правда, Егорыч, чьё? — спросил Макс, посмотрев на деда.

— Кабана, — коротко ответил дед.

Пашка резко перестал жевать и удивлённо посмотрел на остаток куска в руке.

— Ну надо фэ.

— А чё, — Макс усмехнулся, уставившись на удивлённого Пашку. — Вот так вот думаем, как от всяких там краков обезопаситься, а о своих родных зверюшках позабывали совсем. Я вот как-то слышал, что кабан — серьёзная махина. Если с первого раза не попал, а только ранил, пиши пропало.

— Это да, — кивнул дед. — Хотя, всё зверьё когда ранено — опасно. Да и зачем мучить-то животину, нужно сразу попадать. Ладно, вы тут ешьте, а я по-воду схожу?

Дед медленно поднялся.

— Куда? За водой? — Макс посмотрел на деда. — Может мне с тобой, Егорыч?

— Да ешь ты, — дед махнул рукой. — Сам управлюсь. Тут не далеко, метрах в трёхстах к востоку. Озеро у нас там небольшое, подземными ключами питается.

— Ух, ты. Ну прям вообще как в сказке, — Пашка глупо заулыбался. — Ключевая вода, и всё такое. Мы с тобой Макс в тридевятое царство попали, понял? — он громко рассмеялся.

— И чё смешного? — Макс пожал плечами. — Тридевятое не тридевятое, а до дому отсюда, наверное, дальше чем из того тридевятого. Пока доберёшься, ноги по колена сотрёшь.

— Если оно, конечно, можно добраться, — проговорил дед, и обойдя сидящего Макса, вышел из кухни.

— Можно, Егорыч, — крикнул ему вслед Макс, и облокотившись на стол, посмотрел на Пашку. — Завтра, кстати, домой и отправимся.

— А как? — Пашка взял ещё один кусок. — Вон Егорыч же постоянно говорит, что отсюда не выбраться.

Стукнула дверь, и Макс краем глаза увидел сквозь стекло, как дед спускается по ступенькам.

— Он говорит, что из них никто ни разу не выбрался. Так они и не хотят отсюда выбираться, по-моему. Видимо попривыкли уже. А ты что, решил здесь навсегда остаться?

— Нет, конечно, — Пашка покрутил головой. — Просто, я не понимаю, как…

— Да вот так, — не выдержал Макс. — Просто пойдём и всё. Возьмём ружьё, если что, отобьёмся. Дед вон сказал, научит меня стрелять.

— А он что, ружьё нам даст?