Вадим Новосадов - Маска Гермеса

- Этот Визант в своих показаниях тебя не упоминал. Его, скорее всего, освободят. А в ближайшее время перевезут из лагеря сюда, в Москву. И отдадут в лапы спецам из управления собственной безопасности. Там у меня своих ушей нет, - неторопливо говорил Спирин в своём обычном духе, будто сплетая из своих слов липкую паутину.

- Визант мой бывший коллега, с ним я давно не имею отношений.

Рита выскользнула из-под одеяла, накинув пеньюар, чтобы его жадный взгляд не смущал её. У Спирина была обычная тактика ловкача – ублажить, усыпить бдительность, напугать, и в секунду расстеренности вонзить свою ядовитую фразу.

Но у Риты имелись свои многочисленные уловки. Сейчас она демонстрировала гладкие белесые ноги, обнажённые чуть выше колена. Когда в утренней мужской истоме зарождается свежий прилив желания, вид ног, самой неотразимой части тела, лишённой резкости натурализма, рассеивает самые важные мысли.

Перед зеркалом трюмо она как бы критически рассматривала свою внешность. Но Спирин не отвлёкся от своих мыслей.

- Поскольку новый суд ему не светит, то нет смысла что-то утаивать.

-И кому тогда грозит суд на этот раз? - как бы легкомысленно поинтересовалась Рита.

- Вот этого я пока не могу знать, - рассудил Спирин.

- Я всего-навсего клерк, с привлекательной внешностью, - тонким сладким голосом прощебетала Рита, присев снова на кровать с протянутым бокалом вина для него.

- Известно, что ты была причастна к той операции, который проводил Визант. Они узнают, что ты передавала ему сведения от Сотника. Под их напором ты точно не устоишь, - более мерзких слов она от него не слыхала.

- Предположим… Но тебе то чего бояться? Ты осуществлял общее руководство, и подробностей знать не обязан, - всё тем же легкомысленным голосом произносила она, сгорая внутри от ненависти к нему.

- Я и действительно не знал, - он пристально заглянул ей в глаза. - Хотя и несу ответственность за промахи своих людей.

- Не обязательно мне напоминать, что с начальством шутки плохи, - серьёзно резюмировала она, и сейчас её внутренний и внешний голоса совпали.

Рита превосходно управляла эмоциями, какие то из них таила в архивах своего сознания, и по здравому смыслу могла легко возобновить и обдумать их целесообразность.

- Твоя ошибка только в том, что ты делишь со мной постель, - хладнокровно пошутил Спирин, потому что по настоящему вряд ли мог чему-нибудь радоваться. По крайней мере, за ним это не замечалось. - Директор терпит меня из-за того, что у меня самая солидная агентурная сеть. Но и по этой же причине мне не доверяет.

- Я бы предпочла, как можно меньше знать обо всём, учитывая сложившиеся обстоятельства, - она по детски прикрыла уши.

- У меня сильные враги в ведомстве. И за мои недочёты меня съедят в мгновение ока. Сваливать нужно всё на Византа и Сотника.

- Ну, а я то как на это повлияю? - с наивностью воскликнула она.

- Отрицай с ними связь. Играй роль, будто тебя оговаривают. Первый тебя не сдаст, из чувства гордости, а второй – просто мёртв.

- Ты меня утешил. Я даже понижения не переживу, придётся уходить из конторы, - со смирением проговорила она.

- Не торопись. Дело найдётся. Был бы надёжный человек.

Если бы он только знал, как она хотела избавиться от него, когда его крепнущие притязания превращали его в настоящего паука. Она спит с душегубом и одновременно вспоминает Сотника, с жалостью и угрызениями совести.

Но ведь её могло унести как щепку в бурной реке, и во власть ей уже никогда не вернуться. А власть это рулетка, где честолюбивые устремления не обязательно притягивают расположение судьбы. Поэтому, именно властолюбие единило её со Спириным, вопреки остальным противоречивым чувствам.

ГЛАВА 4. ЕЩЁ ОДНА НЕОЖИДАННАЯ ТАЙНА.

Один из соседей передал Византу просьбу тюремного православного настоятеля встретиться с ним, разумеется, если он того пожелает. Александр был равнодушен к религии, даже провальная операция с жертвами и последующий срок не заставили его искать утешения в вере. Но гибель Сотника и ультиматум «Арнольда», казалось, загнали его в безвыходную ловушку, его гордость сникла, и в этой просьбе он увидел надежду на поддержку, которой всегда здесь не хватало, а сейчас в особенности.

Отец Сергий, бывший заключённый, принял сан и стал отправлять культ в лагере, не пожелавший по каким то причинам возвращаться в европейскую часть страны. На территории лагеря была выстроена часовня с достаточным пространством для богослужения. Сам святой отец жил в десятке верст в деревеньке из нескольких дворов. Хотя поговаривали, что преимущественно он ведёт образ жизни скитника, скрываясь от озлобленных нравов в охотничьих избах. Из транспорта он предпочитал мотоцикл летом, а зимой – лыжный скутер.

Когда не было молебна, тюремный храм по большей части пустовал. Особой охоты к исповеди невольники не имели, скорее всего, из-за неверия в соблюдение тайны, или, от нежелания откровенничать вообще. Хотя, батюшка, всё же пользовался их уважением, и слухи о том, что он занимался доносительством, резко пресекались, по крайней мере, со стороны авторитетных заключённых.

Когда-то отца Сергия, в миру, Феликса Отиса, прибалтийца, приговорили к смертной казни после падения советского режима. За соучастие в хищении бриллиантов с добывающих алмазных предприятий в особо крупных размерах. К счастью, наступили либеральные времена, смертные приговоры не приводили в исполнение, казнь заменили пятнадцатилетним сроком, который лет десять тому назад истёк. Поговаривали, что он самый надёжный хранитель тайн, но только для тех, кому он сам доверял, заодно и распорядитель “общака” от того воровского предприятия, из-за которого пострадал.

Византа здесь уже ждали, - служка, молодцеватый “зэк”, не заговаривая с ним, указал на дверь. Гость очутился в просторном тамбуре, постучавшись во вторую дверь, он вошёл на отклик уверенного размеренного голоса. Убранство комнаты состояло из шкафа, дивана, деревянного стола и лавок с обеих сторон, в бревенчатой стене были врезаны иконы, сделанные под старину. Почивальня и исповедальня для важных персон, подумалось Александру, поскольку небольшой зал для остальных примыкал к этому простому, но уютному обиталищу.

Перед ним стоял упитанный человек, выше среднего роста, в рясе, с окладистой короткой бородой, на вид лет шестидесяти семидесяти, с вытянутым лицом и серым взглядом, спокойным и внимательным. Он предложил место за столом и велеречиво предупредил, что ни одно слово не должно просочиться из этой ризницы.

- Вы чуть ли не единственный здесь, кто не посещал приход. Хотя, это ваше дело. Вас в ближайшее время отпустят на свободу, - произнёс он на растяжку, уверенным басистым голосом, как говорят те, кто не сомневается в своих словах.