Луи Буссенар - Адское ущелье

Затем маленький отряд продолжил путь. Двигаться становилось все труднее, так что даже лошади, привычные к горным переходам, начали спотыкаться.

— Куда вы, черт возьми, нас ведете? — спросил полковник Неда, который со своим фонарем, без всякого преувеличения, был путеводной звездой путешественников.

— Хочу убедиться, что они действительно пошли той дорогой, о которой я вам говорил, — ответил десперадо, внимательно вглядываясь в еле заметные отпечатки на земле.

— Тогда следует оставить лошадей, они только помешают.

— Полковник, вы, безусловно, досконально разбираетесь в том, что касается таможенной службы, но в нашем ремесле не смыслите ничего. Скажите-ка, что вы делаете, когда пытаетесь догнать удравших нарушителей границы?

— Я стараюсь перехватить их, обойдя кружным путем.

— Вот именно! Мы предпримем тот же маневр, но лошадей оставлять не будем. Это было бы непростительной глупостью. У нас будет преимущество в скорости — сделаем полукруг по дороге, которая хоть и ужасна, но вполне доступна для наших славных коняшек.

— А потом?

— Через два часа, когда взойдет солнце, мы окажемся на пересечении двух троп, из них одна ведет в Канаду, а другая — в Америку. Наши грабители, спустившись с плато Мертвеца, обязательно выйдут к этому перекрестку. Миновать его невозможно.

— Сколько туда добираться?

— Миль [107] Миля сухопутная (в США и Великобритании) — мера длины, равна 1,609 км. пять по горам, что равно пятнадцати на равнине.

— Ладно! — коротко бросил полковник.

А про себя добавил:

«Это место я знаю! Для засады лучшего и найти нельзя! Укроемся за кустарником… увидеть нас невозможно… Нед хорошо стреляет… Ник и Питер тоже… что до меня… я бью без промаха. Четыре выстрела из карабина — четыре трупа! И ко мне вернутся доллары моего милейшего друга… Десять тысяч! Совсем неплохой куш по нынешним временам! Этот француз, похоже, излишне щепетилен… вполне может в последний момент отступить… но, кажется, человек он честный, и будет полезен, когда мне самому понадобится защита. Бог знает, что придет в голову моим головорезам, когда я завладею деньгами. От таких негодяев всего можно ожидать!»

…С каждым часом становилось все холоднее. Ртутный столбик днем показывал пятнадцать градусов выше нуля, а сейчас, должно быть, опустился до минус десяти.

Колючий ветер хлестал в лицо, нервируя и лошадей, они продвигались с трудом, выдыхая белые клубы пара. Однако животные мужественно сносили все тяготы пути.

Нельзя было не восхищаться, видя, как они преодолевают впадины, лощины, тропы, где отступили бы даже горные козы, пересохшие русла ручьев, усеянные галькой, хрустевшей и срывавшейся под копытами, замерзшие болотца, скользкие, как стекло, завалы из деревьев, вырванных с корнем ураганным ветром! Каждый шаг вперед означал появление нового препятствия, но кони справлялись с ними — не столько благодаря искусству всадников, сколько подчиняясь своему изумительному инстинкту.

Между тем ночь клонилась к концу, и бледные, почти желтоватые лучи солнца заскользили, словно медные языки, по голым скалам и темной громаде соснового леса, освещая мощные стволы непроницаемо-зеленого, почти черного цвета.

— Плохой восход, — заметил Нед при виде чахлого солнца, выползавшего из серых пухлых облаков, за ними местами проглядывало небо, чья голубизна отливала зеленью моря. — Плохой восход, — повторил десперадо убежденно, — готов заложить душу, если вскоре не начнется снегопад.

Полковник и Фелисьен, скептически пожав плечами, рассмеялись.

— Смейтесь сколько угодно, — проворчал бандит, — только не забывайте, что в прошлом году уже в конце сентября до Литл-Пембины и Делорена можно было добраться лишь на санях, а по следу частенько бежали волки.

Но, словно бы желая опровергнуть его слова, в ущелье, где путешественники продвигались по скале с наклоном в сорок градусов, ворвался порыв теплого ветра и принес на своих легких крыльях изумительный тонкий запах вереска, омытого росой, а затем сильные живительные ароматы свежей смолы.

— Теперь совсем близко! — вздохнув с облегчением, сказал Нед и полез за бутылкой.

Внезапно узкая горловина ущелья расширилась. Последний поворот, и гранитные скалы исчезли, словно по взмаху волшебной палочки.

Перед ними открылась великолепная панорама Черепаховых гор, и француз не смог сдержать возгласа восхищения.

— Засада в двух милях отсюда! — промолвил Нед, совершенно равнодушный к красотам природы.

Воры. — На вершине Большого каньона. — Необыкновенные бандиты. — О чем идет речь под соснами, на вершине скал. — Отчего честные парни превратились в воров. — Воровство ли это? — Цель оправдывает средства. — Катастрофа. — Сломанная нога. — Носилки. — Гибель лошадей.

Углубившись после дерзкого нападения в сосновый лес, четверо таинственных грабителей, не сговариваясь, начали подниматься по крутой тропе, где многоопытному Неду Муру удалось, несмотря на темноту, разглядеть их следы.

Они шли быстро, как люди, чья совесть не вполне спокойна, желая возможно скорее покинуть место своего подвига. Безмолвно карабкаясь со скалы на скалу, незнакомцы поднимались, не сбиваясь с пути и не оступаясь, в чем помогал не столько бледный свет луны, сколько превосходное знание местности.

Как справедливо предположили Нед Мур с полковником, разбойники взбирались со дна на край шестисотметрового ущелья; в давнее время старые канадские охотники дали ему распространенное имя — «Большой каньон».

Тропа прихотливо вилась между трещин и скал, сосен и колючих кустарников, иногда описывая круги, поднимаясь и спускаясь, чтобы затем взметнуться выше по склону, к верхушке обрыва, чернеющей на фоне ночного неба.

Путники обладали ловкостью альпинистов, им нисколько не мешали длинные плащи, равно как и карабины за спиной; их ноги ступали так бесшумно, как если бы неизвестные шли босиком. По крайней мере трое из них, по предположению Неда Мура, были обуты в великолепные индейские мокасины, сшитые из бизоньей кожи — упругой и легкой.

Четвертый или, точнее, первый, поскольку он шел во главе, хотя тоже карабкался с цепкостью и гибкостью кошки, все же время от времени задевал каблуком камешек или подгнившую ветку. Глухой скрежет и потрескивание разносились на некоторое расстояние, причем звуки эти невозможно было перепутать ни с чем другим, поскольку они сопровождались характерным позвякиванием шпор. Тогда идущий впереди, задыхаясь, шептал грубое американское ругательство и старался ступать с удвоенной осторожностью.

Спутники его отличались редкой выносливостью, но и у них порой сбивалось дыхание, они дышали все тяжелее по мере того, как поднимались выше по склону — такому крутому, что его можно было бы назвать отвесной скалой.