Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Есть, — кивнул Колька, и Ромка кивнул тоже.

— Вот, — заключил Тиль. — Нет, мне план англичанина по душе. Всё решится сразу.

— Он тебе по душе, потому что ты чокнутый, — заявил Дидрих. Разговор шёл на вавилонской смеси из десятка языков, я отлично всё понимал, но помалкивал. И сильно удивился, когда Ромка спросил:

— А ты что думаешь, Олег?

— Я? — на миг я смешался, но всего на миг. — Я отличный фехтовальщик, — скромности в моём заявлении не прозвучало, — но в больших сражениях ничего не понимаю… Впрочем, я согласен с Тилем. Лучше всего идти и сражаться. Ведь драться всё равно придётся. Не сегодня, так завтра. Зачем ждать?

Утро было тёплым, сырым и туманным. Всё вокруг закутала искажавшая звуки серая пелена, передвигавшаяся и меняющаяся — в ней выступали смутные фигуры, слышались лязг, неясные разговоры, шаги, хруст веток — лагерь постепенно просыпался.

Ещё толком не продрав глаза, я взглянул на запястье и с полминуты тупо соображал, куда делись часы. Потом вспомнил, тяжеловато сел, передёрнув плечами. Несколько наших тоже уже проснулись; Анри молча протянул мне половину вяленой рыбы, налил в котелок чая. Чай был настоящий, местный, только без сахара — но от этого, как ни странно, даже вкусней.

— Слышишь шум? — спросил Вадим, пятернёй причёсывавший свои светлые волосы. — Негры на том берегу. Купились.

Я прислушался. И за голосами лагеря в самом деле услышал ровный, монотонный гул. Меня вновь пробрала дрожь — но уже не от холода…

Я допил чай и, решительно поднявшись, пошёл к берегу реки, на ходу затягивая ремни, то и дело натыкаясь на ребят и даже спотыкаясь об них. Вода рокотала где-то на перекате. Около берега — в том месте, где я вышел — сидел и задумчиво плескал себе в лицо Лаури. Рядом на песке лежали его оружие и снаряжение.

— Привет, — я опустился рядом, начал умываться. Если честно, я был рад, что встретил англичанина. Меня вдруг охватила неуверенность в исходе предприятия, которое мы затеяли.

— Привет, — Лаури зевнул, воспитанно прикрыв рот ладонью. — Ну вот. Минут через двадцать туман утянет — и всё начнётся.

— Ты участвовал в чём-то подобном? — спросил я. Лаури кивнул:

— Не столь масштабно, но нас тоже было несколько сотен, и негров — тысяч семь. Ничего особенного. Если ты жив, то жив. Если тебя убили — тебя убили, и не всё ли равно, стычка это один на один или подобное побоище…

— Наши-то подошли на тот берег? — поинтересовался я. Лаури снова зевнул:

— Подошли, подошли…

Подвалили Тиль и хромающий Карди. Тиль успел уже где-то умыться, мокрые волосы блестели, голландец улыбался:

— Привет.

Карди сказал досадливо:

— Ты лишил меня возможности поучаствовать в грандиозном побоище, русский.

— Что вы с ним не поделили? — шёпотом спросил Лаури. Я поморщился:

— Да так, мелочи, — и встал. В тумане странно и раскатисто прогудел рог. — Кажется, нас.

— Нас, нас, — с ленцой ответил Лаури. — Тиль, помоги бригантину надеть…

…Туман рассеялся мгновенно, даже странно. И первое, что я услышал — как присвистнул Олег, Крыгин.

Да. Было отчего.

Негры спускались к воде. Они двигались сплошной, монолитной чёрной массой, расцвеченной яркими точками перьев на масках. Масса выливалась из нескольких скальных проходов, как некая паста из тюбика. Рокочущие бубны сливались с визгом труб в дьявольской какофонии, давящей на мозг.

Передняя часть гигантской толпы, лязгая металлом и взрёвывая, начала спускаться в воду на перекате брода.

— Молись, кто верует… — прошептал Вадим, кладя на плечо клинок своего бастарда.

— Ровней ряд! — закричали на левом фланге. По нашему строю прошло короткое движение, он уплотнился и выровнялся. Кто-то и правда явно молился, некоторые целовали клинки или что-то говорили соседям, другие неотрывно смотрели на негров.

Я натянул на левую руку крагу, вытащил из ножен палаш. Подумал и поднёс к губам его рукоять — то место, где на яблоке была выдавлена свастика. Поцеловал холодный металл, покосился вправо-влево. То ли никто ничего не заметил, то ли не увидели мои ребята в этом ничего странного… Я опустил палаш и достал дагу.

И начал смотреть, как на наш берег рвано и резко выбегают гряды волн, рождаемых ногами негров, добравшихся уже до середины реки.

Краем глаза я заметил, как из строя выходят ребята с луками и прочим метательным оружием. Джек тоже вышел… Деловито, хотя и вразнобой, защёлкали тетивы. Негры взвыли, хотя едва ли обстрел причинял им такой уж большой ущерб.

— Чёрт побери, сколько же их… — услышал я голос Видова и заметил в ответ:

— Мы пришли бить, а не считать, — а Басс философски добавил:

— Чем гуще трава — тем легче косить.

— Косы бы не затупить, а то и подточить будет некогда, — проворчал Мило.

— Скорей бы, — прошептал Иван.

— Да уже сейчас, — я подвигал лопатками под бригантиной. И угадал. Условленным сигналом прокричал рог, и я начал пятиться вместе с остальными к лесу, который на миг в самом деле показался мне спасительным. Словно мы и вправду собирались рассеяться в нём без боя…

— Живей! Живей! Живей! — уже торопил кто-то. Рог снова закричал — длинно, переливчато, подавая сигнал уже тем, кто ждал, стискивая оружие, в засаде на том берегу Куры, ниже по течению. Негры этого не знали. Они уже выходили на берег. Первым оставалось до нас метров тридцать, и я видел маски — оскаленные, раскрашенные, увешанные перьями, пустоглазые, с провалами ртов…

— Быстро — в лес! — крикнул я. — На группы! Скорей! Ну?!.

…Завернув за дерево, я зажал палаш в зубах, высвободил из перевязи первый из своих ножей. Негры ломились через низкий спутанный кустарник. Напротив меня сидел, пригнувшись за палым стволом, Раде, и я, встретившись с ним взглядом, увидел в его глазах восторг и ужас. Я кивнул: «Давай!» — и Раде, волчком на колене вывернувшись из-за укрытия, коротким взмахом врубил бартэ в пах оказавшемуся рядом негру и вскочил, выхватывая накрест ландскетту и тесак.