Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Идти — так всем, — подтвердила гречанка.

— Я иду, — буркнул Мило. — Мне скучно на одном месте.

— Мне вообще-то хотелось идти на восток, — признался Ян. — Никогда не видел Сибири. Но, в конце концов, прийти в Сибирь можно и с другой стороны.

— Я иду, — Андрей Альхимович зевнул и ничего не стал объяснять, хотя я и поглядывал на него выжидающе.

— Наступать — бежать, отступать — бежать… — вздохнул Колька. — Мне как татарину. Что водка, что пулемёт — лишь бы с ног валило… Короче, я иду.

— Тогда и я иду, — вдруг сказала Лидка. Её брат покусал уголок губы и тоже подал голос:

— И я иду. Мы с сестрой вместе, да и правда — интересно же…

— Ave, Ceasar… — с улыбкой поднял руку Раде. — Мне кругосветные путешествия нравились ещё в школе… Зорка, ты как?

— С условием, — улыбнулась красавица-сербиянка. — Что моя смерть будет героической и безвременной.

— Обещаю, — серьёзно заверил я.

— Картина маслом… — сказал Олег Крыгин, вытягивая ноги в сапогах почти в самый огонь. — Извини, Вадим, — и больше ничего не добавил.

— Давай, Лена, — заворчала Власенкова. — Собирайся, Лена. Тащи продукты, Лена. Ах нет, Лена?! Так найди, срок до вечера… Ладно. В Америку, так в Америку. Вы ж без меня пропадёте…

— Я на «Большом Секрете» — куда угодно. А с вами — вообще, — не очень ясно, но эмоционально сообщил Анри.

— Плыть, так плыть, — заявил Серый. — Я согласен. Мне просто интересно.

— Мне — тоже, — согласилась Вильма. — Плывём!

Я победно улыбнулся, глядя в глаза Вадиму.

— А ты — остаёшься?

— Я тоже плыву, — спокойно ответил он. — Не бросать же вас здесь. И там. И вообще.

— Продуктов погружено на девяносто дней, — Ленка стояла возле меня со своим любимым блокнотом в руках. — Колумб плыл, кажется, семьдесят?

— Семьдесят два, — поправил я, — из них месяц штилел… Вода?

— Воду грузили под руководством Радицы, — с лёгкой ревностью сказала Ленка.

— Позови её, Лен, — попросил я. И уже вслед добавил: — И Ингрид!

— Хорошо, хорошо! — махнула она на бегу рукой.

Мы с Лаури стояли на уступе мелового холма («Альбион» — «белый», помните?). Точнее — я стоял, а он сидел и лениво смотрел в небо.

А я наблюдал за тем, как у берега грузят — точнее, заканчивают грузить — «Большой Секрет». Основная часть погрузки была завершена ещё вчера, сейчас дотаскивали мелочь — но мелочь необходимую. Отплытие было назначено на вечер, чтобы с вечерним ветром уйти подальше.

— Я бы поплыл с вами, — вдруг сказал Лаури и, потянувшись всем телом, встал рядом со мной. — Хотя бы затем, чтобы найти Тиля… Но меня ждут на Скале, а потом мы ещё успеем сплавать в Северную Африку…

— Не беспокойся, — угадал я его мысли, — ничего с нами не случится. Джек был в Америке, и опыт плаваний у нас есть…

— Да я и не очень беспокоюсь, — пожал плечами Джек, ставя на крутой выступ ногу в высоком сапоге с отворотом. — Недалеко от побережья, в устье Делавэра, если лагерь Сэнди Кларика. Если успеете до конца сентября — застанете его, он поможет освоиться… Ну, пойду я.

— Ты не будешь ждать отплытия?! — я искренне огорчился. Лаури помотал головой:

— Нет, зачем?.. — но медлил, а потом протянул мне руку и, когда я пожал её, цепко задержал мою ладонь в своей и печально улыбнулся: — Ну… ладно. Успехов тебе, Олег. Вроде и виделись нечасто, а всё равно ты мой друг… Если вернёшься, то, наверное, года через три, не раньше — меня, должно быть, уже не будет…

Я не стал возражать, потому что это было правдой. И от этой правды мне стало горько и обидно. Лаури тряхнул меня за плечо:

— Ладно, не надо ничего говорить… Если встретишь Тиля — передавай привет!

— Передам, — тихо ответил я, и Лаури, придерживая ладонью рукоять клинка, зашагал широко внизу по тропинке. На полпути замедлил шаг и, повернувшись ко мне, крикнул:

— А всё-таки мы не так уж плохо жили! А, русский?!

Вместо ответа я вскинул ладонь. Лаури засмеялся, махнул рукой — и, уже не оглядываясь, исчез в зарослях…

…Радица сообщила мне, что на «Большой Секрет» погружено воды на тридцать человек на те же девяносто дней по три литра в день, и в воду положены комочки смолы — не зацветёт и не протухнет, можно не бояться. Шторм бурдюкам тоже не страшен, так что всё будет в порядке. Следом явилась Ингрид с докладом о сделанных запасах лекарств, и мы вместе с ней отправились на берег. Джек перехватил меня по пути, чтобы сообщить об уложенных двух запасных парусах… короче, я и опомниться не успел, а солнце уже клонилось к лесным вершинам, и на берегу возле сходней оставался я один; за моей спиной резко разносились в ясном вечернем воздухе команды Джека.

Я отвернулся и, в несколько прыжков поднявшись по вздрагивающим сходням, прокричал:

— Сходни убрать! Парус и флаг — поднять! Отплываем!

Закатное солнце ярко осветило белый с алой катящейся свастикой флаг, развернувшийся под ветром — в море, как стрела компаса…

— мурлыкал неподалёку Серёжка. Я тяжело вздохнул и, повернувшись на бок, натянул на голову одеяло. Сергей наддал:

— Гос-по-ди-и, Сергей, — я отпихнул одеяло и сел. — Ну что за хрень собачья, ну чего ты ноешь, как больной зуб?!

— О, доброе утро, — ничуть не удивившись, поздоровался со мной оседлавший борт Земцов и от полноты чувств начал выбивать босыми пятками дробь по борту. С носа доносился деловитый шум камбуза. Большинство народу, конечно, дрыхло и собиралось дрыхнуть и дальше. — Ветер хороший, идём шесть узлов… Смотри, какой восход!