Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Ну да мало чего я не делал…

Олька Жаворонкова, сидя на краю ямы, на редкость гнусным голосом зачитывала по памяти список запасов лекарственных трав, докладывая о нехватке того или другого. Месиво под ногами было холодным, и у меня в душе гнездилось нехорошее предчувствие, что топчущийся напротив Фирс филонит. Хорошо ещё — солнце неплохо грело плечи и спину.

— Оле-ег! — заорал Сморч где-то за пределами моего зрения. — Олег!!!

— Я тут, — буркнул я, — заживо похоронен…

— Он здесь! — махнула рукой Олька, и через минуту возбуждённое лицо Игоря появилось над краем ямы:

— Хватит в г… лине возиться! — он ткнул пальцем за спину. — Там Вадим со своими шпарит, мешки несут!

— Рановато они, — заметил я и, бросив саркастически-извиняющийся взгляд на Олега Фирсова, выбрался из глиняной трясины. А вот ноги помыть я уже не успел — Сморч предупредил меня в последний момент. Ко мне уже приближался Вадим — без указанного мешка, но с каким-то белобрысым здоровяком при оружии и в тёплом плаще.

— Знакомься, Олег, — вместо приветствия сделал он широкий жест, — это Свен Раудссон, ярл Скалы.

Если я что-то понимал, то драккар был построен очень хорошо. Другое дело, что я ничего не понимал в кораблестроении и кораблях вообще, хотя и увлекался Крапивиным.

Но англо-норвежский коллектив своим кораблём явно гордился. Пока перетаскивали соль, Свен и его «стурман» Лаури Филлинг таскали меня и Сергея от носа до кормы, сыпали какими-то звучными и непонятными терминами… Нет, корабль действительно был красивым, как красива всякая вещь, которую делают с любовью.

— Послушай, князь, — это слово в моём отношении звучало всё чаще и уже почти всегда без иронии, и Свен его произнёс именно так, — мы были бы не против поменять у вас мясо, если есть лишнее. Можем дать солёную морскую рыбу.

— Ничего не выйдет, — покачал я головой. — Мы тут недавно, нам самим не хватает припасов.

— Жа-аль… Мы хотели поменяться со Швердой, но вот не знаю, если потратим на это хотя бы пару дней, то попадём в осенние ветры, выгребать будет трудно…

— А что за человек этот Шверда? — я облокотился на борт. Свен двинул плечом:

— Он князь там, в горах. У него есть свои люди, и он за них стоит. Честный и смелый.

И никогда никому не отказывал в помощи от негров.

Мы помолчали, глядя, как Лаури показывает Сергею кормовое правило. Свен поинтересовался:

— Ты собираешься обосноваться тут надолго?

— Нет, весной мы пойдём на юг, — ответил я. Свен внимательно посмотрел на меня:

— На юг? А нет ли у тебя карты? — я молча вынул листок. — Знакомая рука, — заметил Свен. — Это не Йенс ли Круммер рисовал?

— Йенс, — кивнул я.

— А Гунар конунг жив? — Свен произнёс имя «Гюнтер» на скандинавский лад.

— Жив, — сообщил я и добавил: — У нас с ним был поединок. Я победил тогда…

— Победил? — Свеня взял у меня листок. — Вот, посмотри… Это острова Северные Спорады. Йенс не знает, но вот тут, — он отчеркнул один из островов ногтем, — обосновался итальянец Нори Пирелли со своей шайкой. Это настоящий сброд, а самого Нори зовут «Мясник» и за дело. Эти выродки держат рабов и нападают на всех, кого могут одолеть легко, а чуть что — прячутся на своём острове, а его берега неприступны… Четыре года назад, когда мы ещё не жили на Скале, я и ещё трое морских вождей пробовали выкурить этого ублюдка оттуда, но только зря месили воду вёслами — он посмеялся над нами со своих утёсов…

— Мало негров, — пробормотал я, — ещё и свои какие-то дегенераты…

— Не говори… — вздохнул Свен. — Ты будь осторожней, у него много людей.

— Спасибо, — кивнул я. И поинтересовался: — А скажи, многие плавают — вот как вы?

— Многие, — он кивнул. — В основном — наши, северяне. Не меньше двух десятков… Но есть и ваши, русские — тоже с севера, а в Чёрном и, говорят, Каспийском морях — казачата. И по Средиземному тоже кое-кто из местных плавает… — Свен вдруг предложил: — Послушай, князь, если ты одолел Гунара конунга, то ты, должно быть, хороший боец. Так, может, ты не откажешься поразвлечься со мной на берегу с клинками в руках?..

…У Свена оказался длинный тяжёлый палаш с массивной гардой. А в левой он держал шпринг-клинге — дагу, от основания которой со щелчком отделились два «пера». Сам по себе норвежец был здоровей меня. На левом плече бугрился шрам. Но он, в свою очередь, с интересом рассматривал меня и, кивнув на мою грудь, спросил:

— Кто тебя так?

— Пещерный медведь, — объяснил я, — недавно. У меня и рука была сломана, ну да ничего… Начали, ярл?

Он отдал мне салют, и я, ответив ему тем же, принял стойку. Было тепло, но с залива тянул прохладный ветер, и я подумал вдруг, что в тех местах, из которых мы пришли, чего доброго, уже настоящие заморозки…

…Первые мгновения схватки оказались чисто фехтовальными. Мы оба стояли в четвёртой позиции — кисть правой руки ладонью вправо, большой палец сверху на рукояти. Палаш Свена был подлиннее, чем мой, он и начал: нанёс укол с переводом мне в грудь. Я взял четвёртую защиту, отшвыривая палаш Свена влево и с выпадом атаковал уколом вниз — в живот. Свен первой защитой отбил мой палаш влево и красиво уколол с кругом в грудь. Я молниеносно ответил третьей круговой, и мы отскочили друг от друга.

— Красивая фраза, — оценил Свен, покачивая палашом. — Сколько занимался?

— Меньше полугода, — признался я.

— Вот как… — двинул бровью Свен. И его палаш сверкнул молнией, обрушиваясь на меня сверху чуть наискось. «Плащ Одина» — таким ударом не просто убивают, таким ударом рассаживают противника от плеча до бедра, «делают из одного двух», как шутили предки Свена. Конечно, меня сейчас он бы не стал рубить, но грохни вот так плашмя — и дух вон на полминуты, не меньше…

Но я ждал чего-то подобного! И увернулся, выскочил. Из-под удара, завертевшись волчком, кругом рубанул Свена по ногам — он подскочил, едва не поймав мой палаш дагой, а через мгновение от столкновения длинных клинков белёсым веером брызнули искры. Ещё раз! Ещё! Удары отдавались даже в локоть. Я обалдел — спасаясь от моего выпада в бедро, Свен сделал фляк — кувырок с места назад, а в следующую секунду на мой палаш сверху обрушился такой удар, что оружие вышибло у меня из руки!

Не знаю, почему я не растерялся. Может быть — из-за долгих недель тренировок. А может быть — ещё и потому, что на берегу собралась чуть ли не половина моего «племени».

Я «заклинил» палаш своей дагой. Выбить его у Свена у меня просто не хватило бы сил, но, крутнувшись, я отбросил — отвёл — его руку в сторону, помешав действовать «шпрингом» и одновременно оказавшись спиной к норвежцу. Сгибом правой руки я захватил оказавшуюся над моим плечом сильную шею Свена — и, швырнув его вперёд через бедро, подхватил свой палаш. Как раз вовремя, чтобы успеть отбить его удар — он приземлился на ноги! Раздались аплодисменты — хлопали все и, кажется, нам обоим.